Сергей Яковлев - Советник на зиму

…Когда Низговоров дотащился до вершины подъема, уже светало. Он сошел на обочину, повалился на шуршащую прошлогоднюю траву: надо было передохнуть и счистить с обуви пуды налипшей глины. Перед его взором расстилалось унылое кладбище, похожее на утыканное иссохшими деревцами болото, а ближе к горизонту, где желтел предрассветный край неба, поднимался невысокий холм с распаханной вершиной. Там остался то ли жить, то ли умирать один из последних близких ему людей. Друг, бросивший ему презрительное «свободен!».

Если бы Низговоров был действительно свободен, он бы сидел сейчас с кистью и красками и живописал эту желтую зарю над заголившимся кладбищем. Он бы никого не боялся, в любое время бродил где вздумается, знался с царями и нищими, одинаково жадно писал гордых принцесс и уличных девок, трахал их и опять писал на трезвую голову, воссоздавая и в похотливом ореоле святости, и в непорочной вульгарности плоти… Боже, какая волшебная вещь — кисть! Как велико, поистине безгранично могущество художника! У него нет неутоленных желаний и неотмщенных обид; он может казнить и миловать, расправляться с врагами и вознаграждать друзей; может изобразить жизнь такой, какой ее видит большинство, бестолковое стадо терпеливых и ко всему привычных существ, а может мановением руки исказить до неузнаваемости, воплотить на земле, в зависимости от настроения, рай либо ад. Дарить миру свои любовь и тоску, смешивая краски с потом, кровью и спермой — вот свобода. Та, для которой Низговоров был рожден, но к которой не выбрался.

Временами верилось, что советник Низговоров делает благое и важное дело. Когда, в самом начале работы, его чествовали на больничном митинге. Когда он, вдохновленный губернатором, сочинял трактат о природе власти. Когда у него собирались эксперты, и морячок Леша, прибывший вместо Маранты, восклицал: «Я хочу быть с вами!», а прагматичный Викланд и сам Волк воспламенялись надеждами. Губернатор с трепетом интересовался, что они решили . Маргарита Разумовна намекала: «Не любите вы власть»… Они все ждали другого. Если уж подфартило, выбрался на самый верх, так пользуйся! «Всех, суки, в бараний рог согну!» — вот это бы они поняли. Такого бы зауважали. С первого дня надо было не слушаться во всем трусливого старика, у которого семь пятниц на неделе (а советчиков и того больше), но самому им руководить. Тем более что их взгляды, даже личные симпатии и антипатии во многом совпадали. Следовало контролировать все кадровые решения. Немедленно уволить Асмолевского. Не позволять Бабуляну брать на работу Павлыча. Не допускать совмещения департамента финансов с прокуратурой (кому только пришла в голову эта бредовая затея?). И никаких вторых советников. Советник один, он же — преемник, постепенно замещающий дряхлого губернатора во всех делах. Расставить на ключевых постах надежных, толковых, преданных… А он? За все время сумел принять на работу двоих, и те двое — Щупатый да Алиса! Наваждение, иначе не скажешь. Все его поступки в должности советника — череда наваждений и ошибок, ошибок и наваждений…

Но разве ничего нельзя поправить? Живая собака потому лучше мертвого льва, что у нее есть шанс. Жизнь непредсказуема, в ней все возможно. Необратима только смерть. Теперь, набравшись уникального опыта, Низговоров способен написать такое, от чего город и вся страна взорвутся, а заграница ахнет. Жизнь продолжается!

В башню Низговоров поднялся по пожарной лестнице, тянувшейся зигзагами от балкона к балкону: не хотелось привлекать внимание охраны перепачканной одеждой и обувью. Пока закипал на плите чайник, торопливо привел себя в порядок. Заметил на столе длинный нож с зазубринами, взял в руки, усмехнулся про себя, хотел положить обратно и вспомнил, что однажды откладывал его, а после горько об этом жалел. Задумался. Он ведь уже почистился, прифрантился. Нож за поясом у советника губернатора при исполнении служебных обязанностей будет выглядеть необычно. Да и о чем было жалеть? Окажись с ним на кладбище нож — разве помогло бы это справиться с толпой озверелых факельщиков? Наоборот, сразу бы убили, а вместе с ним добили и Волка…

В машине у подъезда — невозмутимый Миша в обычной своей курточке цвета детского поноса. Как будто и не было ночного бесчинства. Низговоров мрачнеет, отводит глаза. Спрашивает сердито:

— Ты же сегодня не хотел приезжать?

— Скоро все сами узнаете! — Скалится.

На работе Маргарита Разумовна, как всегда, в суете и заботах: