Сергей Яковлев - Советник на зиму

Низговорова не было, и отсутствия его никто не заметил.

Он появился в администрации часа через три, усталый и забрызганный грязью. Узнав, что Потапа Степановича сразу после молебна отвезли домой, направился к Козлову.

Кабинет второго советника выглядел солидно. Повсюду бросались в глаза атрибуты власти. Из угла за письменным столом свисал государственный флаг. Над головой хозяина красовался на стене чеканный двуглавый орел на алом бархате, с другой стены из светлой рамки смотрел молодой улыбчивый Потап Степанович. На столе громоздилось множество разноцветных телефонных аппаратов неведомого назначения, иные с гербами на дисках. Телевизор, современная мебель… Во всем чувствовалась рука опытного постановщика, не испытывающего недостатка в реквизите. Сам Марат Сафарбеевич покачивался в модном пружинистом кресле.

— Я все гадаю, на кого вы похожи в повязке, — первым заговорил он. — Может, на Чапая? Впереди, на боевом коне…

Низговоров подсел к столу. Некоторое время думал, с чего начать. Мысль текла неровно, то с лихорадочной быстротой, то медленно, а то вообще куда-то западала, и нужно было ее искать.

— В этом доме жила Маранта…

Он допускал, что Козлов попросит повторить, наморщит лоб и скажет, как когда-то Щупатый, что такого странного имени не слыхивал. Или задаст вопрос: в каком доме? Это была бы с их стороны самая надежная тактика. Несколько подобных разговоров с разными людьми — и Низговоров, пожалуй, поверит, что сошел с ума. А если и не поверит, все равно поостережется настаивать на своем. Ведь за кладбищем на берегу пруда нет больше никакого дома. Нет, а значит и не было. Был пустырь, теперь стройплощадка, собираются ставить церковь…

— Думаете, я не знаю? — сказал Марат Сафарбеевич. — Во времена оны сам ходил к Кудряшову, чтобы выпросить ей жилье. Тогда театру кое-что перепадало от города.

На его восточном лице не дрогнул ни один мускул. Все тот же пристальный взгляд раскосых глаз и та же холодная улыбка в углах тонкого рта.

— В последнее время вы были на нее в обиде? — спросил Низговоров. — Поссорились?

— С чего вы взяли?

— Скажите, за что ее?..

— А за что пожгли Джордано Бруно? За что спалили Орлеанскую Деву? Время от времени, дорогой Вадим Евстигнеевич, народ возвращается в свое первородное детское состояние, и тогда на какое-то время воцаряется средневековье. Насколько я осведомлен, народ решил, что она ведьма и колдунья, наводящая порчу, лазутчица масонов и шпионка папы римского, носительница эзотерического знания, осведомленная в черной магии, оккультизме, науках египетских жрецов и каббале. Народ ведь у нас теперь шибко грамотный и очень дальновидный. Узрели, что она работает на многие иностранные разведки, а заодно и на Кудряшова, который намерен с помощью ее удивительных чар вернуть себе власть не только над городом, но и, возможно, над всем миром… Такова версия изгнания.

— Изгнания?!..

— То есть вы… Фью! Я только теперь нахожу объяснение вашей, как бы это помягче сказать… Неадекватности. Нет-нет, что вы, у нас живьем не сжигают. Ей посоветовали выехать из города. Спровадили как раз накануне пожара, потому что страсти были слишком накалены. Так, по крайней мере, говорят.

— Кто говорит?

Марат Сафарбеевич неопределенно пожал плечами.

— И куда ее отправили?

В это время в кабинет вошел Щупатый. Увидев Низговорова, скорчил гримасу.

— Сейчас нам Никита Зурьевич скажет, — извернулся Козлов. В его тоне Низговорову почудилась насмешка. — Никита, Вадим Евстигнеевич интересуется: где теперь артистка, которая за кладбищем жила?

Щупатый нарочито громко вздохнул. Уселся напротив Низговорова, сощурил на него один глаз:

— Земляк, у тебя есть очень плохая черта: занудство!..

Вернувшись к себе, Низговоров выглянул в окно: его низкорослый оруженосец стоял в окружении других водителей, поджидавших своих хозяев, и занимал их какими-то байками. Может быть, рассказывал, как раскусил Маранту.

Оставался еще человек, которого сама Маранта называла честным, справедливым и надежным и даже прибегала к его защите. Леша должен был знать, что с ней стало, и мог открыть правду: ведь он вне заговора, никому не служит и ни от кого не зависит.

Низговоров сказал Гадиной, что вынужден отлучиться по делам, и если через полчаса не вернется, то пусть Миша ставит машину в гараж и идет домой: сегодня он больше не понадобится. Сам же, чтобы не столкнуться с шофером у парадного крыльца, спустился по хозяйственной лестнице к разбитой задней двери, прошел мимо изумленного сержанта-вахтенного в старый сад, а там по обледенелым тропам через дырку в ограде — на улицу.