Игорь Смирнов - Записки падающего

«Марк», — ответил я, немного обиженно; вроде, знакомились, да и Леонид не раз меня потом по имени называл, то есть, правильно называл и здесь, при них, а по моим меркам, компания у нас не была настолько уж большая, чтоб ещё и в именах путаться.

«Марк? — насторожился теперь на диване философ. — Слушай, да ты, часом, не еврей?»

«Да вы что, ребята? — растерянно посмотрел на нас Леонид (во время нашей полемической схватки он нейтралитет хранил). — Какой Марк еврей? Да он же… он же, посмотрите, на Есенина похож! (Чубчик, в самом деле, светлый и вдобавок вьётся у меня. Но на этом всё наше сходство, пожалуй, и заканчивается.) Да если он и еврей, то что с того? — при этом Леонид как-то необычно глянул на меня, как будто то ли ободрить хотел, то ли, и впрямь, тоже присматривался, и всё равно у него был страдальческий, можно сказать, несчастный вид. Бедный Лёня! — Ведь евреи самые умные люди на Земле! Правда?»

«Правда», — с какой-то непреклонностью в голосе подтвердил я. Вообще-то довольно спокойно я к евреям отношусь, но меня раздражает тот маловысокохудожественный культ, который из них и вокруг них делают: во-первых, то, что многие действительно выставляют их самыми умными — не важно, с умилением ли или, наоборот, шипя и брызгая слюной, а во-вторых, то, что этой, самими же придуманной и раздутой, исключительностью начинают объяснять любой человеческий успех. «У, он знает иностранные языки!» — «Так он же еврей!» — «У, он здоровскую книжку написал!..» — «Так он же еврей…» — «У, он — голова!..» — «Да еврей он…» — Короче, напоминает рассуждения об энергетическом вампиризме, паранормальных явлениях и других подобных вещах. Жаль, что я не еврей. Тогда бы знал языки и вообще был бы умным…

«Да ты хоть знаешь, с кем здесь сидишь?» — строго спросил у меня философ (хоть я и стоял до сих пор).

«Знаю. С Набоковым, Джеймсом Джойсом и… Бенвенуто Челлини», — желчно сострил я.

Пирушка была бесповоротно испорчена. Я собрал свои монатки и пошёл прочь. «Ну, ты не обижайся, не обижайся… — растерянно лепетал у порога Леонид — несчастный Леонид. — Зла не держи… на меня…» — «На тебя — нет», — коротко бросил я.

На дворе был второй час ночи. Как здорово, что на завтра — да на какое ещё завтра, уже ведь на сегодня! — я заранее благоразумно взял отгул. Пёхом надо было пересечь половину города. Зато какая возможность освежиться! Благо, что трескучий мороз не наступил — вопреки поверью и прогнозу. Обильно и мощно отлив прямо посреди тротуара возле Леонидовой «хрущобы» (запомнилось, что, несмотря на всю обиду, очень эротический пережил при этом момент), я поплёлся домой, куртка — нараспашку. А временами даже зажав сдёрнутую шапку в руке. Совершенно замечательно, что мне не встретилось праздношатающихся хулиганов. Но даже у самого дома своего я так до конца и не протрезвел. Зато вдруг вспомнил про деньги — про сто пятьдесят тысяч, которые одолжил. Со ставкою 0,2 процента ежедневно, как уверял меня, принимая купюры, Леонид. Другие двое ничего, правда, не обещали. Взяли с непроницаемыми минами, молчком, а я принял это за знак согласия. Теперь-то я понял, что это был за знак. Не видать денежек как своих ушей. «Ну и чёрт с ними, — зло подумал я. — Зато теперь-то я знаю, какими они бывают, поэты первые и философы. Не такая уж и высокая плата…»

Восемь месяцев с того дня прошло, вернее, с той ночи. Славной троицы я больше не видал. В Клуб больше не хожу и… да ну их вообще к чёрту, и ту ночь! Я про них и не думал. Всё забывал да забывал. А сейчас проснулся будто. Прозрел. Деньги! Мне нужны деньги. Так вот же они где! Вот где я их возьму, причём честно-благородно. Хотя б и с одного Леонида К., а что? Две десятых процента. Это сколько же за восемь месяцев получается?

Да, дорогой мой, в прямом смысле, человек! Пора тебя тряхнуть. Пора по счетам платить! Возвращать долги.

По дороге, в автобусе, я алчно прикидывал барыши. «За всех троих, за всех троих с него возьму! — рассвирепел я. — Если б не он, разве б я дал тем чувырлам… И с процентами, непременно с процентами!.. — меркантильно так, и тут же на общечеловеческое отвлёкался, рефлектировал: — Проценты, наверняка ведь, первоначально были выдуманы для защиты одалживающих от нерадивых должников. А способом наживы это сделали уж потом и другие…»

В конце-то концов, я не в кубышку ведь собирался эти деньги затолкать. Не мороженого с кока-колой накупить на них. А передать Лиде — сумма-то должна выйти приличная! — ей сейчас нужнее. Не с пустыми руками же к ней идти, с голым сочувствием и жалостью.