Надежда Днепровская - Визави французского агента

Месяца через полтора Бернар, восхищенный отличной работой Оливье, проговорился, что Ольга в Александрове. И тут же, спохватившись, дал ему новую работу на африканском континенте. Надо было вести переговоры не меньше двух недель… А сам принялся договариваться, чтобы Ольге «в виде исключения» разрешили жить в Москве. Уговоры и, главное, деньги сделали свое дело. Оказалось, все очень просто. Прописана она, конечно, в Александрове, но жить может в Москве, для этого надо снять комнату и регулярно приезжать отмечаться в милицию города Александрова.

Все это: хлопоты, лишние траты, жена, дети — мешало нормальной работе «по специальности». Бернар уже получил несколько серьезных замечаний от своего начальства в Париже.

Через неделю после отъезда Оливье, когда напряжение по работе немного спало и он уже смог заняться поисками жилья для Ольги в Москве, раздался неожиданный телефонный звонок:

— Шеф! Приезжай, я в Струнино, у водокачки, замерзаю…

— Боже мой, как ты там оказался? Струнино… Это около Александрова? Еду. — Бернар посмотрел на часы: начало второго ночи. Пришлось звонить приятелю, которому он помог недавно достать «москвич», благо тот жил неподалеку.

— Выручай, подгони машину!

— Только ты осторожно! — протирая платком невидимую пыль с ветрового стекла, говорил свежеиспеченный автолюбитель.

— Конечно! Буду ехать очень-очень медленно и осторожно, ты не волнуйся, — отвечал Бернар, кладя на заднее сиденье толстый свитер и фляжку с коньяком. Осторожно выехав со двора, чтобы не волновать приятеля, Бернар рванул на максимальной скорости по пустым улицам ночной Москвы.

Он так гнал, что на одном мосту встречный грузовик сорвал ручки у новенького «москвича».

К четырем часам утра Бернар был у водокачки, где и обнаружил изможденного Оливье, который, чтобы не заснуть, ходил всю ночь, ни разу не присев.

Как потом выяснилось, Оливье, прилетев из Африки, где ему удалось провести переговоры за неделю, сразу поехал к Ольге. Чтобы не скомпрометировать ее, он угнал машину. Понадеялся, что она с обычными московскими номерами и ее пропажу сразу не обнаружат. Но, во-первых, он угнал «Волгу», во-вторых, рядом с представительством Грузинской ССР.

Накупив продуктов, он поехал к своей любимой. Но уехал недалеко: уже в километрах сорока от Москвы наша доблестная милиция остановила его для проверки документов. Он не захотел светиться, пошел на прорыв, благо машина хорошая, и сумел оторваться от погони. Окольными путями добрался до Александрова, нашел свою подругу, даже догадался оставить машину подальше от ее общежития. Привез ей хорошей одежды, продуктов, притащил огромные сумки прямо к Ольге в комнату. Ужасная комната, маленькая, темная, со свисающей с потолка слабенькой лампочкой. Из мебели только койка со старым матрасом и табуретка. Вместо стола деревянный ящик, накрытый газетами.

Интерьер потряс Оливье. Ольга сидела на кровати, Оливье бросился к ней, упал перед ней на колени. Она уже и не ждала… Увидев его, она побледнела и закричала:

— Уходи! Они тебя схватят!

— Что ты! Ни за что! Смотри, что я тебе привез!

В это время дверь распахнулась, и в комнату ввалился разъяренный Витек.

— Мне ребята сказали! Сучка! Убью!

Ольга начала торопливо объяснять, что Витек взял ее под свою защиту и теперь другие мужики к ней не лезут… но она не успела договорить, как ее «защитник» свалился, хрипя, хватаясь за горло, а Оливье уже оттаскивал его за дверь:

— Поговорить не дадут, свиньи!

Он обнял дрожащую Ольгу. Она уже не стояла на ногах от ужаса, ее лицо было мокро от слез.

Оливье раздел ее, беспомощную, уложил в постель.

Потом они долго лежали рядом, Оливье обещал ей увезти к себе, во Францию, что будет ее любить всегда. Ольга ничего не отвечала, она жила тут, в грязи, в голоде, холоде, и рассказы о прекрасных странах не имели к ней никакого отношения.

Оставив вещи и продукты, Оливье поехал в Москву.

Несмотря на глубокую ночь, от Александрова его начала вновь преследовать милицейская машина, а около Струнино на каком-то мосту ему преградил дорогу милицейский газик. Не захотел он, чтобы у Ольги из-за него были еще неприятности. Он остановился, вышел из машины и перемахнул через перила в воду. Обалдевшие милиционеры, конечно, не стали его преследовать. Машина найдена, и потом, все подходы к реке закрыты заборами, огородами, хозяйственными постройками…

Как нянька, Бернар устроил его на заднее сиденье, предварительно надев на него толстый свитер, дал сделать несколько глотков из фляжки и поехал в Москву. Оливье сразу уснул, он был одет в джинсы и тонкую рубашку, это было 26 октября, ночь, когда был почти перекрыт температурный рекорд — около семи градусов мороза. Первый час Бернар ехал спокойно, поглядывая на спящего Оливье, но скоро у того лицо стало совершенно красным и он начал задыхаться. Эти симптомы были хорошо знакомы Бернару, что-то вроде воспаления легких. Остановившись, он порылся в аптечке, нашел сульфацил натрия, единственное, что могло помочь в этой ситуации. Но когда он подошел к Оливье, тот стал кричать и биться: у него начался бред из-за очень высокой температуры. Бернар достал бинт из той же аптечки, связал его и вколол антибиотик в бедро, прямо через брюки. Опять пришлось нестись, в шесть часов Оливье был уже в госпитале. Хороший уход за ним обеспечили денежки, сунутые как бы невзначай старшей медсестре. Потом он примчался в автосервис, где за срочность и за «вне очереди» наобещал золотые горы.