Иван Алексеев - Лебединое озеро

Отдышавшись и успокоившись, реставратор ушёл по серпантину вниз, привычно подволакивая левую ногу, а мне в голову полезли странные мысли о том, что его ещё можно окликнуть. И сейчас можно окликнуть, на пути к мостику через овраг. И когда он перейдёт мостик. И когда подойдёт к повороту, ещё можно покричать. И пока не завернёт за поворот. А когда завернёт, звать будет поздно — завернёт, и след простыл.

Александр Иванович скрылся за поворотом, а мы с Галей с удовольствием подставили лица ласково заглядывающему в овраг тёплому солнышку и чувствуя, как отходят от усталости гудящие ноги, принялись ждать.

Через полчаса скамейку, где мы сидели, закрыла тень от деревьев на склоне, и я озвучил то, о чём смутно догадывался, глядя в удаляющуюся спину реставратора:

— Он не придёт.

— Почему? — удивилась Галя.

— Полторы тысячи по местным меркам — хороший дневной заработок. Вспомни водителя Виктора. Похоже нам надо идти. Ждать глупо.

— Нет, — не поверила Галя. — Такой человек не может обманывать. Надо подождать.

Ещё через полчаса она уже не была так уверена в порядочности реставратора:

— Если он обманул, то случайно. Он не хотел. Ты сам его спровоцировал. Зачем дал деньги?

— А что мне было делать? Он сказал, что идёт за вином, но не шёл. Выжидал.

— А я не поняла. Смотрю, ты ему деньги суёшь. Он не просил, а ты даёшь. Ну, думаю, дал и дал. Значит, так надо. Я даже подумать на него не могла. Такой интересный дядька, столько всего знает и так здорово рассказывает. И не выделывается при этом.

Галя поднялась со скамейки и вопросительно посмотрела на меня.

— Давай ещё немного подождём, — пошёл на попятную я, не понятно, на что надеясь.

Ещё минут через пятнадцать мы, не сговариваясь, поднялись одновременно.

— Я вспомнила: от его рюкзака пахло вином, — сказала Галя.

— Да? Почему не сказала?

— Не придала значения. Не похож он на алкоголика. Я теперь только сообразила.

— Жаль, что не сказала. Это многое объясняет. Я обдумывал сейчас наше общение, и у меня по всему выходило, что умысел у него был с самого начала. А потом ему был знак. Помнишь, как он испугался, что помрёт? И по всему дальнейшему поведению выходило, что он раздумал нас обманывать. А потом, когда сидели в «Ясной поляне», снова решился. И я не мог понять, почему? Что ему вдруг вступило в голову? Если он пьяница, пусть и искусно маскирующийся, тогда всё понятно.

— Ваня, скажи, как может обманывать проживший жизнь умный и образованный человек? И как он не боится нарваться? Ведь поколотить могут… Мне кажется, я видела его в Ливадии. Он крутился в районе церкви и выхода из дворца. Не исключено, что он там работает.

— Скажи ещё: реставратором. Не реставратор он. И не Александр Иванович. И внучки с сыном у него может не быть. А если есть и приплёл их для красоты обмана — бога не боится. То, что он крутится возле дворца, возможно. Ищет простаков. Но работает вряд ли. Возможно, раньше работал. Может, даже реставратором. Врал-то он ладно… Если работал, то с работы его выперли, на пенсию или за пьянку. Впрочем, завтра попробую ему позвонить. Спрошу, где наше вино. Не дозвонюсь, конечно. Тогда попробую поискать его в Ливадии.

— Ради бога, не будь дураком: не звони и не ищи! Мне противно. Я этого пьяницу ни знать, ни видеть не хочу! Меня от него тошнит. Чтоб он пропал! Я его прокляну.

Перечить вошедшей в раж жене не следовало. Пришлось проглотить вертящиеся на языке признания, что и мне были знаки, к которым я оказался не достаточно внимательным.

Не знаю, что было в воцарившуюся минуту молчания перед Галиными глазами. Перед моими вырисовалась картинка с испуганным реставратором: застывший в раскрытых глазках ужас, упрямо держащиеся за гладкий лоб и мясистый нос крупные капли пота, в одной руке — крышка от термоса, в другой — облившийся жиром мягкий на вид кусочек бело-розового сала на крошащемся печенье…

За поворотом, куда скрылся реставратор, оказалась развилка и указатель к Юсуповскому дворцу. Чуть раньше нас, по той же дороге, но снизу, к указателю поднялась колоритная семейка: мама с полным задом, вызывающе обтянутым джинсами, и ведомый ею субтильный папа в очках, отвечающий за двух отпрысков, младшему из которых, лет пяти, кудрявому блондину, многое было позволено.

— Вы в Юсуповский? — хватко взялась за нас толстозадая. — Пойдёмте вместе.

Небольшой подъём вдоль высокого забора после первого поворота вывел к площадке с дожидающимся экскурсионным автобусом, после второго — к воротам и сторожке охранника.