Вильям Козлов - Дети ада

— Лена... — бормотал я. — Леночка...

— Мы встретимся, — сказала Ленка. — Честное слово, встретимся!

И мы встретились. В новый, 1970, год. Была нелетная погода и я отпросился у командования на четыре дня. Я приехал в Великие Луки, где Ленка училась на агронома. Я жил в гостинице «Ловать», вернее, ночевал, потому что мы с Ленкой не расставались весь день. Я познакомился с ее подругами. И они, как только я появлялся в комнате, тотчас уходили, давая нам возможность с Ленкой побыть одним...

И вот сейчас я подумал, что за эти две встречи Ленка ведь ни разу мне не сказала, что любит меня. И в письмах, нежных и грустных, она осторожно писала мне о своих чувствах. Стоит ли удивляться, что она мне не ответила на последнее письмо? Может, она меня и не любила.

И все, что у нас произошло — это просто небольшое любовное приключение... Для меня, наверное — любовь, а для нее — эпизод.

Я шагал вдоль шоссе и твердил себе, что хватит думать о Ленке! Ну бывает в жизни всякое, ошибся. Пусть она хорошая, просто замечательная, но не для меня, демобилизованного офицера в тридцать пять лет. Может быть, все-таки зря я так и не спросил: есть у нее парень, или нет?

Солнце медленно садилось. Из кабины самолета оно в эту пору кажется овальным, лохматым и очень одиноким на синем небосводе. И облака, подсвеченные сверху, выглядят совсем иначе, чем когда на них смотришь с земли. От деревьев опрокинулись на шоссе длинные тени. До станции еще пять километров. Из тридцати двадцать пять километров пути я думал о Ленке. На обдумывание дальнейшей своей судьбы у меня осталось пять километров. Пять тысяч метров. Я поднимался на истребителе на 20 тысяч метров над землей... Можно ли за такой отрезок дороги решить важный жизненный вопрос?..

Надо мной невысоко пролетел ястреб. Плавно развернулся над шоссе и, не дрогнув ни одним пером, исчез за вершинами деревьев. Над сосновым бором плыли облака. Они больше не заслоняли солнце. Лучи просвечивали их насквозь. Откуда-то из глубины леса пришел однообразный звук: «Ку-ку! ку-ку!» Я не стал спрашивать у кукушки: «Сколько лет мне жить?» Наверное, еще много.

Выйдя из-за поворота, я увидел мотоцикл с коляской «М-72». Я ездил в юности на таких. Возле мотоцикла никого не было. Ключ торчал в черной фаре. Мне пришла в голову мальчишеская мысль: завести мотоцикл и прокатиться. С ветерком по шоссе. А хозяин выскочит откуда-нибудь из-за кустов и с криками побежит сзади. Нет, для таких шуток я уже староват. Но где же хозяин? Я перепрыгнул через кювет и увидел на лужайке, в высокой траве, парня. Он спал, подложив под беловолосую голову смятую кепку. Белая ромашка нагнула свою головку в его сторону, будто хотела заглянуть в лицо. По розовой с пушком щеке парня ползал красный муравей. Рядом валялась брезентовая сумка.

Я сел на березовый пень и стал смотреть на парня. Пьяный, что ли? Наверное, он почувствовал мой взгляд, так как сначала приоткрыл один заспанный глаз, потом другой. С минуту мы молча смотрели друг на друга. Парень сладко потянулся, сел, смахнул с виска муравья.

— Ты понимаешь что-нибудь в этом ископаемом? — кивнул он на старенький мотоцикл.

— Искра в землю ушла?

— На ходу заглох — и могила! Полчаса заводил, аж вспотел, а он не хочет!

Парень с надеждой смотрел на меня. Моя летная кожанка, видно, давала основание думать, что я имею какое-то отношение к технике. В мотоциклах и машинах я разбирался. В нашем авиаполку многие имели мотоциклы, машины. У нас с Сильвой был один ИЖ на двоих. Теперь Саша один будет гонять на нем...

С мотоциклом я провозился полчаса. Парень помогал мне: подавал инструменты, держал детали. Как всегда, ларчик просто раскрывался: сгорел конденсатор. А парень даже и не догадался заглянуть в распределительную коробку. Я соединил проводку напрямую.

Когда мотоцикл затарахтел, парень протянул мне руку:

— Выручил, друг! Спасибо. Что бы я делал без тебя?

— Спал бы, — усмехнулся я. — И видел хорошие сны.

— Такая сейчас пора — сенокос, — сказал парень. — Не успеваю высыпаться.

Он уселся в седло, взглянул на меня. На вид ему лет двадцать пять.

— В люльку сядешь?

До станции оставалось километра два. Признаться, я устал, но я ведь дал себе слово дойти до нее пешком. Я отказался.

Парень еще раз поблагодарил меня и дал газ.

На развилке дорог: одна вела на станцию, другая в райцентр, я снова увидел парня. Он сидел на обочине, курил. В ветвях березы щебетали птицы.

— Опять? — спросил я.