Таня Д Дэвис - Англо-русский роман

— Ты что тут рассматриваешь? — сел рядом Дэвид, и открыл второй альбом, на первой странице которого Танюша увидела уже более современную цветную фотографию симпатичного светловолосого парня в длинной черной мантии и плоской квадратной шляпе. — Не узнаёшь?

— Дэвид, это что, ты? А где это?

— Это я на выпускной церемонии в Оксфорде.

— А на этой фотографии ты есть? — спросила девочка, рассматривая фото группы ребят на фоне реки и лодок.

— Да, это boat race, традиционные гонки, соревнования между гребными командами университетов Оксфорда и Кембриджа. Можешь меня найти?

После небольшого раздумья Танюша уверенно показала на хмурого парня в первом ряду. — Вот.

— Молодчина какая, узнала, smart girl, — Дэвид обрадовался, что на давней фотографии его узнала дочь, и позвал Таню старшую.

— А почему ты здесь такой хмурый? — спросила подошедшая Таня.

— Потому что мы в тот год проиграли гонку, Кембридж победил.

— Дэвид, а ты мне родной? — вдруг спросила Танюша. — Are we relatives?

После месяца, проведённого в Торкей, Танюша разговаривала с Дэвидом как типичный билингв, она использовала и русский, и английский, дублируя высказывания на двух языках, что, учитывая отсутствие стопроцентной эквивалентности значений при переводе, придавало её словам дополнительный смысл, получались такие вопросы-ответы с «двойным дном». И если вопрос «are we relatives» можно перевести как «мы родственники?», то вопрос на русском «ты мне родной?» прозвучал уже как «родной ли ты мне отец», что привело Дэвида и Таню старшую в замешательство.

Оf course, we are relatives, — быстро нашёлся Дэвид, прибегнув к спасительному английскому. Иначе и быть не может, — продолжил он уже на русском, — ведь я твой любимый и единственный.

— Любимый и единственный у Танюши был и навсегда останется папа Влад, — вмешалась Таня.

— Мама, ну как ты не понимаешь, — возмутилась девочка, — папа — любимый и единственный человек, а Дэвид — любимый и единственный англичанин. Разницу видишь?

И чтобы сделать свой аргумент весомее, она повторила его по-английски: Daddy is the only beloved man, and David is the only beloved Englishman, can’t you see the difference? Man and Englishman are different things.

«Англичанин и человек — это разные вещи», — автоматически перевела на русский слова дочери Таня. Если следовать такой логике, то получается, что англичанин — не человек, подумала она, и «внутренний филолог» отключился.

— Дэвид, и как тебе нравится твой новый статус, «the only beloved Englishman»?

— Очень даже нравится, — ответил довольный Дэвид.

Уложив детей, Таня спустилась в гостиную, чтобы поставить модели парусников на место. Утром уезжать, надо оставить дом в полном порядке. Её взгляд упал на знакомую полку с музыкальными дисками. Что там? Любимая Дэвидом классика: Бах, Гайдн, Бетховен, Моцарт. Моцарт, Моцарт, а вот и фантазия ре минор. Анданте, адажио, престо, опять адажио, всё случается так, как и должно произойти, и это надо просто принять, вновь скажет своей волшебной музыкой Моцарт. Чтобы не разбудить детей, Таня поставила диск на малую громкость и выключила свет. В ночной темноте освещённые окна английских гостиных напоминают аквариумы, за обитателями которых можно спокойно наблюдать с улицы, а Тане не хотелось, чтобы за ней наблюдали.

Закончив сборы, Дэвид спустился вниз за оставленным в гостиной телефоном. Анданте, адажио, престо, снова адажио. Он подошёл к стоящей нему спиной Тане и обнял, уткнувшись подбородком в волосы. Знакомый аромат цитрусовой свежести, всё как тогда, одиннадцать лет назад. Какие у Дэвида сильные и тёплые руки, мне больше не будет холодно и страшно, подумала Таня. И хотя она не повернулась, это уже не имело значения. Дэвид знал, ему удалось спастись со своего необитаемого острова и пристать к столь желанному острову счастья. И пусть этот остров выстроил не он, а Влад, Дэвид больше не чувствовал себя здесь чужаком, потому что теперь именно он несёт ответственность за дальнейшую судьбу острова и его обитателей. Saved.

Слушая волшебные звуки моцартовской фантазии, Таня поняла, что смогла наконец вынырнуть из тёмного омута горя и отчаяния, в который её ввергла внезапная смерть любимого мужа. Страх исчезнет, боль пройдёт, а Влад всё равно останется с ней — в душе, в памяти, в детях. Keep calm and carry on, Tanya, la vie est belle. Survived.

По приезде в Москву надежды Дэвида на скорое сближение не оправдались. В доме на Новой Риге, куда из Торкей возвратилась семья Котовых, везде чувствовалось незримое присутствие Влада, и Таня тешила себя спасительной мыслью, что муж просто уехал в командировку и скоро вернётся. Надо только уметь ждать. Дэвид приезжал каждый день после работы, занимался с детьми, ужинал, смотрел на Таню и тоже ждал, ждал, ждал… А что ему ещё оставалось делать?