Катя Саргаева - Глупые люди

Ольга Сергеевна встала с дивана и пошла за фотоальбомами. Их было много, когда-то Иван Ефимович подарил хозяйке фотоаппарат «Зенит», и она много фотографировала. Потом сортировала фотографии с разными событиями и людьми по разным альбомам. Сейчас она принесла несколько альбомов, там были свадебные фото, и те, на которых они были вместе, где был один Иван Ефимович.

— Знаешь Масенька, ведь никто не понимает, как хорошо нам вместе было. Просто мы никому об этом не рассказывали. Даже наши дети не знали, как близки мы с Ваней были. Все считали его бессердечным тираном и деспотом, и вообще не понимали, как я за него замуж вышла, что я в нем такого нашла, чтобы терпеть твердолобый характер. Он и правда для всех остальных был бессердечным, потому что сердце свое он отдал мне, и кроме меня его никто не видел. Никто не знает, каким было наше первое свидание. У него был друг астроном, он и сказал ему, что будет грандиозный метеоритный дождь, и Ваня повез меня в поле на возвышенности, оттуда было смотреть лучше всего. У него был мотоцикл с коляской, модный до ужаса! И вот привез он меня в это поле, и небо обрушилось на нас, как красиво это было! И на каждую «падающую звезду» я загадывала одно и то же желание — хочу выйти замуж за этого парня. А на обратном пути его модный мотоцикл сломался прямо на дороге, и мы пошли пешком. Идти было далеко, девять километров. Не успели мы отправиться в пеший путь, как я умудрилась споткнуться обо что-то, и ногу подвернуть. Я тогда сильно связку на лодыжке растянула. И все эти девять километров он меня на своей спине нес. Об этом никто не знает. Он вообще часто меня на руках носил, и руки мне целовал. Никто и никогда раньше вот так как он не целовал мне руки. Взахлеб. С такой нежностью, о которой никто и не догадывается. В то время как с других пытались снять юбки, он целовал мне руки.

Ольга Сергеевна взяла другой альбом, и наткнулась на одно фото, она на нем ела кукурузу.

— Я эту кукурузу в жизни никогда не забуду. Я тогда была Сашей беременна. Проснулась среди ночи, и говорю: «Ваня, я так кукурузы вареной хочу, умру, если не съем». А он мне отвечает: «Да где ж я тебе сейчас кукурузу найду? Зима на дворе». Была зима, Мася, и жили мы тогда в этой Советской Гавани, там и летом кукурузы не было. Обычно такие беременные желания кратковременные, и быстро проходят, но тогда я несколько дней мечтала о кукурузе, она мне даже снилась. И вот на пятый день приходит Ваня домой со свертком, а он вообще никогда ничего с собой не носил. Уже поздно было, и я легла спать, а он заходит в комнату, и кукурузный початок из свертка достает, молоденький, свеженький. Мы сидели на кухне, в ожидании пока она сварится. Я допытывалась у Вани, где же он сумел раздобыть такое чудо. Он сначала молчал, а потом раскололся, сказал, что сослуживец один его сейчас в Египте служит, а там круглый год на берегах Нила овощи выращивают, он-то ему с военным самолетом кукурузку и передал, семь початков, больше по весу не разрешили. И что теперь он этому сослуживцу по гроб должен, а Ваня ой как не любил быть в долгу! Когда кукуруза сварилась, я ее прямо из кастрюли есть пыталась, она горячая, весь рот себе обожгла, но как вкусно мне было! И Ваня на меня тогда так смотрел, как в день свадьбы. Он и сфотографировал меня.

Ольга Сергеевна отложила этот альбом, и взяла другой, с Сашиными снимками.

— Ваня дождаться не мог, когда же нас уже из роддома выпишут. Это не то, что сейчас, и в роддом пускают, и рожают вместе. Тогда такого не было, и детей из окна показывали. Я помню, как он нас встречал на выписке, какой гордый был, ведь сын родился. И вот выходим мы из роддома, а там военный оркестр стоит, сто тридцать человек, представляешь? Победный марш играли, девки изо всех окон повылезали. Я не знаю, как ему удалось военный оркестр раздобыть. Он удивлял меня время от времени, редко, но метко, и всегда я думала о том, что не зря тогда в поле на каждую звезду одно и то же желание загадывала.

Ольга Сергеевна закрыла альбом и погладила меня по голове.

— Кто бы что ни говорил, Ваня был лучше всех. Был только мой, и любовь и нежность показывал только мне. За закрытыми дверями он отдавал мне свое сердце, раз за разом. Пусть все думают, что он был бессердечным тираном и деспотом, но я-то знаю, что это не так, — Ольга Сергеевна замолчала и резко погрустнела. — Я каждый день скучаю по нему. И до сих пор не могу поверить, что та восковая кукла, лежащая в гробу, в Ваниной одежде, и даже с Ваниным шрамом на ладони, это он. Не могу поверить, что его просто бросили сдыхать, как собаку. Ведь он пострадал, Надя пострадала, за что их еще так наказывать?