Александр Строганов - Стравинский

Превозмогая слабость, стиснув зубы, Сергей Романович, в глазах шутихи, поднялся, подошел к столу, припал к носику чайника, сделал несколько судорожных глотков. Руки не выдержали, чайник с мертвенным лязгом грохнулся и покатился, орошая пол черными кляксами. Едва Стравинский успел добраться до кровати, как комната опрокинулась вверх дном, и мертвенный Крыжевич вместе со стулом вознесся куда-то под потолок. Еще странно, что леденцы не просыпались из его коробочки.

Похоже, что падение чайника, точнее, произведенный этим падением шум, побудил гостя выйти из летаргии, – Вы меня, конечно, безусловно, простите, уважаемый, уважаемый Сергей Романович… Не думайте, я все вижу. Вижу, как вы недомогаете, но дверь была открыта, а выбора у меня нет, ибо дело мое, прямо скажу, касается жизни и смерти и не меньше… Так что я решился. И, не смотря на тяжелую болезнь, прошу выслушать меня, отца своей дочери, и, по возможности, ответить на его, мои вопросы… Волнуюсь и сбиваюсь, ибо всерьез озабочен тем обстоятельством, что не смогу получить от вас ответов. Так что ответов может и не оказаться. Знаю, насколько вы погружены в себя и не только. В частности теперь, когда пребываете в особенном сне и упадке. Но иного выхода не вижу, так как решение нужно принимать безотлагательно, твердое, по возможности, решение… Либо отказаться от него, что тоже поступок… Речь, как вы, наверное, уже догадались, пойдет о моей дочери Юленьке. Верю и надеюсь, что вы ее помните, так как расстались, с ее слов, совсем недавно… Вас не смутит, если я буду сосать леденцы? Это единственное, что хоть как-то утешает меня… Прежде я курил, и помногу, но с этим покончено, навсегда… Впрочем, сигарет я тоже купил по дороге, так что если не справлюсь при помощи леденцов, возможно закурю… Вы не будете возражать, если я закурю?.. Да, пожалуй, прямо теперь и закурю.

Крыжевич достал из кармана сигареты, закурил, закашлялся, – Вот теперь и у меня голова закружилась. Давно не курил. Бросил. Навсегда. Сейчас пройдет. Головокружение пройдет… Вот, уже легче, как будто… А вы закурить не желаете? Разговор предстоит не из легких. Никогда бы не подумал, что мне предстоит участвовать в такого свойства разговоре… Кое-что случилось, уважаемый Сергей Романович. Случилось такое, что уж теперь я – другой человек, потерянный человек, и конечно могу говорить что угодно и кому угодно… И делать что угодно… Вот какие перемены во мне произошли… И я скажу вам, уважаемый Сергей Романович, просто обязан сказать следующее. Последнее время вы тоже немало переменились. Еще вчера я путался в догадках, что причиной тому, но сегодня, сдается мне, нашел ответ. Точнее, ответ сам нашел меня. Сдается мне, что причина у нашей с вами беды одна. Может быть, я ошибаюсь. Если ошибаюсь, простите великодушно. Заранее и наперед. Будучи потерявшимся человеком, вы сумеете понять другого потерявшегося человека, недавнего заоблачного мечтателя и благородного отца… А сказать мне предстоит неприятное… Вот сейчас скажу, и больше к этому не вернусь… Тема интимная, сокровенная, тема, о которой не то, что говорить, думать опасно. Это все равно, что выскочить на улицу в чем мать родила. И в других обстоятельствах я бы ни за что не решился, но теперь, когда от нас с вами потребуется отчаянное внимание, немыслимая избирательность чувств и прочих резервов, промолчать не имею права и не могу… Вам бы, конечно, выпить немного, освежиться. Прилив мечтательности, неожиданных конструкций и смыслов, возможно, и породил бы спасительную идею. Но что если эта идея окажется фуком? Тогда не останется надежды. Совсем. Одна лишь черная бездна. Хорошо, когда звезд полна, а если ветошь, да тенета?.. Известно, нам было бы куда как проще, если бы вы были во хмелю. Не на пике, конечно, но, так сказать, слегка окрыленным. Выпивший человек способен проникнуться тем, что трезвый никогда в себя не пустит. Знаете, когда на Руси запивают? Если двери распахнуть надобно. Вы человек содержательный, понимаете, о каких дверях идет речь. Беда одна – в такой дом настежь разные персоны заглядывают. И не обязательно люди. Это уж вы и без меня хорошо выучили… Так что водка, дорогой Сергей Романович, к сожалению, тоже не выход… Предложить вам взамен, увы, ничего не могу. Не знаю, честное слово… Может быть, действительно, поэзия? Первое, что пришло в голову… Нет. Не знаю… Говорю вам это как человек, злоупотреблявший в прошлом. Осознанно и целенаправленно. Безрезультатно. Точнее результат был, но не тот, что ожидался. Перемежающийся ступор и скудоумие – вот все мои достижения. Делайте выводы, если можете, пока перемежающийся ступор и скудоумие вас не накрыло… В самый неподходящий момент могу замереть на людях с идиотским, согласно показаниям очевидцев, выражением лица и вывалившимся языком. Как у собаки в июле… Согласно показаниям очевидцев… На людях, во время серьезной дискуссии в присутственном месте. Особенно во время серьезных дискуссий. От напряжения, что ли?.. Я все, знаете, истину пытаюсь найти. Встречаюсь, спорю, учу, сам учусь, делаю выводы, хожу в гости, реже у себя принимаю. Собрания, общества стараюсь не пропускать. Выводы противоречивые, подчас взаимоисключающие. В особенности всё, что касается грядущего апокалипсиса – дат, деталей, заинтересованных лиц и прочее. Далеко не со всеми соглашаюсь. Нахожу свои аргументы, отстаиваю часто непопулярную точку зрения. Драконов, хоть и видел собственными глазами, у вас же во дворе, но не признаю… Глупость, конечно. Апокалипсис уж грянул давно, уж пепел разметало, а мы все встречаемся, спорим… Господи, каким же смехотворным выглядит теперь всё это дребезжание и толчея! Полный, безоговорочный разгром, Сергей Романович! Медицинский факт, как говорится. Сам собой раздавлен унижен и попран!.. Еще ступор. Вот как с ним попрощаться? Буквально вчера наблюдался характерный эпизод во время беседы с дочерью. Минут сорок дураком был. Соседи неотложку вызвали. Диагноз прежний – скудоумие. На латыни это как-то иначе называется, красивее, но, суть дела не меняет… Всё. Больше к ядовитым темам не возвращаюсь. Не думаю, что был убедителен, но обязан был сообщить вам свои соображения и диагноз, хотя бы из чувства цеховой солидарности. Я ведь, Сергей Романович, тоже лирические стихи писал. Еще до запоев и позже. Клио, Эвтерпа, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания и Каллиопа посещали меня. Порой поочередно, а иногда вместе собирались. Каждая в золотом дожде. Теперь, случись встретиться, я их, скорее всего, не узнаю, а вот свечение неземное отчетливо помню… Где вы, кружевные времена, когда молодость и беспечность еще не казалась пустым звуком, а скудоумие вызывалось по желанию, исключительно для того, чтобы насладиться страстью или дружеской беседой?.. Теперь я буду плакать, но это не должно смущать вас. Поплачьте и вы вместе со мной, если захочется, потому что дальнейшая история, та история, ради которой я, собственно и пожаловал к вам, будет весьма и весьма печальной… Вот же, старый пень, не предложил вам леденцов. Не желаете? Да, конечно. Какие там леденцы?! Понимаю и сочувствую… А начну я, пожалуй, вот с чего. Вы не можете не согласиться с тем, что мы достаточно долгое время жили без ужаса. Оказывается, это смертельно опасно, жить без ужаса. Дошло до того, что карающий меч в сновидении явился мне в виде столового ножа. Будто бы я суровую нить на палец наматываю, наматываю… а откуда нож взялся и по какому случаю уже не помню. Да и сообразил-то только теперь, что это был карающий меч. А так – нож и нож, каким шпинат нарезают. Вот тем же способом естественно и постепенно и вся картина мира распалась на фрагменты. Разучились отличать тьму от света, пороки от добродетели, мужчин от женщин. Всё нынче кажется нам равнозначным и равновеликим… Вы, Сергей Романович, если со мной не согласны – спорьте. Мне это важно. Если трудно говорить – знак подайте любой, я пойму… Хотите верьте, хотите, не верьте, я, Сергей Романович, больше не знаю, что есть порок. И это уже не гипербола. Сегодня я до самых недр осознал и прочувствовал свое падение… А начну я, пожалуй, вот с чего… Закурить не желаете? Разговор предстоит не из легких… Да, конечно. Какое там закурить?! Понимаю и сочувствую… Речь пойдет об одной юной особе, начинающем фотографе, назовем ее одним из уже упомянутых мною романтических имен… скажем, Клио… Впрочем вы довольно скоро догадаетесь, какую именно особу я имею в виду… Собственно, я в самом начале выдал ее. Клио – это так, из любви. Видите, остерегаю по инерции даже имя. Уберегал от всего – от дождя, от солнца, от насекомых, от подруг, мужчин… На первых ее фотографиях были изображены какие-то омерзительные личинки. Дальше последовало выеденное яйцо, представленное во всевозможных ракурсах. Апофеоз – обмылок, притулившийся на краешке затопленной раковины. Теперь, когда опасная мозаика почти что сложилась, до меня дошла, наконец, причина такого выбора… И где, интересно, она нашла этих личинок?.. Стоит ли говорить о том, что испытал я, когда увидел снимки? Разумеется, тогда я был не готов, ожидал пейзажей, натюрмортов, взрослых состоявшихся насекомых, в конце концов. Бабочек, пусть даже кузнечиков. И вдруг – такое. Это сейчас я могу в полной мере оценить пророческую глубину собранных ею образов, дар предвидения, прощальный стон целомудренности… Я теперь плачу, но вы на слезы мои внимания не обращайте. Это – стариковское. Мне раскиснуть никак нельзя. Наверное, можно еще бороться, но я не знаю, как и с чем. Во мне вопросы и отчаяние… Что такое девственность? Какова ее истинная ценность? Мне казалось, что девственность эквивалент достоинства, источник безоблачной радости, незамутненного восторга. Мы это с Юленькой обсуждали и довольно часто. Мне казалось, она слышит меня и разделяет мои воззрения. Это читалось в ее глазах. С одной стороны мне хотелось, чтобы ее детство продлилось как можно дольше, в то же самое время я мечтал о счастливой партии для нее. Присматривал кавалера, так казать. Вот мы и возможных претендентов обсуждали. Боялся каждого из них. Всплывали такие изъяны и секреты! Однако продолжали обсуждать. Точнее так, она безропотно соглашалась принимать участие в навязанных мной разговорах. Из дочернего уважения, не больше. Может быть, скорее всего, из жалости. Скорее всего, она и не слушала меня, старалась не слушать. Представляю себе, какое отторжение в ней вызывали пошлые мои резоны!.. Вот что такое атеизм, Сергей Романович. Десятилетия без Бога не могли пройти бесследно! Даже формально верящие люди моего поколения не умеют верить, ибо души наши не наполнены ожиданием большой радости. Себе, о себе, мне, моё… Мелкотемье. Слепота. А ведь всё во всём, только не ленись, разуй глаза. Вот я только что доказал, что и на кухоньке можно сыскать смысл и знаки. Была бы воля и стремление… Но мы выбрали жизнь в подполе. Без особого принуждения. Подпол – наша малая родина. Обвинять некого. Да… Усердно оберегая близких, заражаем их своими страхами. Нет? «Добрыми намерениями» не оттуда? А страхи имеют свойство материализоваться. Раньше или позже. Закон Паркинсона, кажется. Доказано, видите, в закон произведено. Ну, да ладно… Я, Сергей Романович, собственно, зачем пришел-то? Скажите, вы видели Юленькины фотографии? Те, что она сделала у вас? Нет, наверное. Она и мне их не показала… Она мне ребеночка показала. Представьте, носила в себе ребеночка. Никто не знал. И она не знала. Думаю, о беременности догадывался только сам ребеночек, но, по известным причинам, сообщить об этом не мог до поры до времени. Странное дело, малыш и теперь молчит. Смотрит испуганно и молчит. И есть не просит. Правда, поел… Странное дело, грудного молока у Юленьки нет, так он обыкновенное молоко из холодильника поел, да с таким аппетитом… Вертится, вертится вопрос, кто отец? Покоя не дает. Никак не могу победить в себе пошлости и любопытства. Знаю, ребенок в доме – счастье несказанное, какая уже теперь разница? Иному отцу лучше и не быть отцом… Случаются такие отцы, не только дитя, вся семья без глаза. Но бес нашептывает, узнай, выясни, что за отец? Каков собой, состоятельный человек или дырокол, корневой или перекати-поле, каких взглядов, к чему склонен, может быть, либерал или патриот, какой национальности? Спросить у молодой матери не решаюсь, чтобы не оскорбить. Наряду с недоумением, по-прежнему в глазах ее упорно читается невозможная невинность. Уж я и не знаю, что думать… А может такое быть? тема-то в воздухе висела, то и дело разговоры о замужестве, все такое, вот и… беременность. По причине особой концентрации, так сказать… Девица то уже в летах, Сергей Романович. Этот факт тоже имеет значение… Или нет? Или должен всё же быть отец?… Может быть, вы что-то знаете? Как-никак, родила Юленька в вашем доме?.. В вашем доме?.. Не думаю, что она обманывает, она никогда не лгала мне… Ну же, Сергей Романович, мы уже беседуем! Давайте уже что-то с этим делать, что-то решать. Гаркните на меня, что ли? Скажите, что мне все это привиделось! Скажите, хотя бы, что вы здесь ни при чем и выставите за дверь! Я ведь в горячке всякое думаю, и про вас в том числе!.. И дурные поступки просятся. Как бы преступления не совершить, Сергей Романович… Простите. Поставьте себя на мое место и простите. Сам не знаю что говорю. Откуда слова-то такие берутся?.. Послушайте, а может быть, что это не ее ребенок?.. Послушайте, а, может быть, это – ваш ребенок? Она же от вас принесла его? Простите, простите… Вижу, вы так и не заговорите со мной… Хотите, я схожу в магазин, водки вам принесу?.. Вот, что такое атеизм, Сергей Романович! Делайте выводы, если можете… Она его так любит. У него по три пальчика на руках и ногах, а она его так любит!.. Видите как? материнский инстинкт опередил мечты… Мечты-то едкие были. Это я отравил. Кругом виноват… Как думаете, я смогу его принять, полюбить?.. Пойду, буду гулять, пока без сил не свалюсь. К вам в другой раз загляну, когда вы уже окончательно поправитесь… Да вот в следующий четверг и встретимся. Хотя какие теперь мне четверги. С ума бы не сойти. А хорошо было бы, когда бы мне это пригрезилось, правда?.. Ну, не буду вам мешать. Простите, что потревожил… Ухожу… Всё, ушёл.