Александр Строганов - Стравинский

Итак, Иван Ильич покачивается, следователь С. Павел Петрович неподвижен – лом проглотил. «Лом проглотил» – лишнее и не соответствует. Просто так неподвижен. Сидит, нога на ногу, крутит в пальцах сигарету. Чем не головешка? Если закурит – полное соответствие и рифма. С головешкой. Итак, крутит в пальцах сигарету. Тоже привычка. Не более того. Сигарету крутит, сам неподвижен. То есть в движении находятся только пальцы и сигарета. Точно шмель на лугу в безветренную погоду.

Сидят, беседуют. Как будто беседует. Беседа старых знакомых. Как будто беседа как будто старинных знакомых. Покой. Небо. Озеро. Журчание – где-то родничок. Видим озеро, слышим родничок. Долгие паузы. Так выглядит начало беседы, самое начало беседы. Когда это, вроде бы, еще не беседа, но уже беседа. А мы как раз застали самое начало беседы.

Иван Ильич только что прибыл на свидание к Павлу Петровичу. Спустился по крутой лестнице. Спустился, тяжело ступая. По-моему пару раз зевнул по дороге. Сонное царство. Вокруг, позади и выше – сонное царство. Все спят. Кто лежит, калачиком свернулся, кто – на ходу. И врачи, и сестры, и санитары, и нянечки, и больные. И даже собаки. Особенно собаки. Тепло. Безмятежно. Духовная сытость. Не знаю, может быть, только видимость. Но пахнет жареной картошкой. Стравинский принес с собой запах жареной картошки. Нянечки жарят. Для себя. Искусницы.

А вот больничные собаки картошку не любят. Мослы любят.

Итак, вошел в приемный покой. Явился, предстал. Иван Ильич, догадались. В золотистом облаке. Плюхнулся на кушетку и… тут же уснул. А что, смешно было бы. Нет, не уснул. Хотя сценка получилась бы смачной, в духе покачиваний. Нет, не уснул, чинно уселся, поздоровался. Может быть, всего лишь кивнул головой, но кивнул со значением, чувством. Старинному приятелю кивнул, дескать, очень рад, хотя только вчера расстались. Рад был бы каждый день вот так встречаться. Вообще не расставаться рад был бы. Словом, сел, поприветствовал С., ну, и пошла беседа.

Ну, что? Сидят друг против друга, беседуют. Умудренные опытом люди. У обоих буквально через несколько лет – бесповоротная старость. Так что оба не спешат, тянут время. Непроизвольно. К старости ход времени замедляется. Непроизвольно. Или произвольно. Это уже кто как пожелает. Беседы делаются долгими, дни долгими, ночи долгими, мысли долгими. Год растягивается на два, а то и на три. Так что в объективной реальности живем мы, согласно завещанию Ивана Петровича Павлова, сто пятьдесят – сто семьдесят лет. Ибо та реальность, что нам до боли знакома, субъективна.

Легато.

Ну, что? Сидят, беседуют. Оба, заметьте, стараются не встречаться взглядами. Внутреннее зрение. Третий глаз. Вот, скажем, Сударнов прямо наблюдает за Стравинским, буквально ест глазами, когда тот, скажем, спиной поворачивается. Что не очень-то сочетается с сударновской клейкой улыбкой. Дикое сочетание. А здесь – нет. Здесь совсем другая игра, другой уровень. Эти собеседники век не поднимают. Никогда. Даже во сне. Фигуры интуиции. Ферзи интуиции. Специфика профессий. Омут. Стекло. Мутное стекло. Шествие удильщиков на глубине двадцати тысяч лье. Немо припал к иллюминатору, расплющил нос. Пипка белая. Стекло. Мутное стекло. Пятна, блики. Молча говорят. Мел. Не слова – облачка мела. Молчание. И вообще молчание. На первых порах молчание. Да и потом, возможно. Все что угодно можно допустить в таком-то месте.

Первым молчание нарушает Павел Петрович. Облачко мела.

– Здесь можно курить?

– Вы меня случайно застали, совершенно случайно. Сегодня Михаил Иванович дежурит, а у меня выходной… А меня сегодня не должно было быть. Я дома должен был быть, надо бы уладить кое-какие дела, да, но что-то засиделся и остался. По-моему даже задремал… Дремал немного… Остался и задремал. Засиделся… И теперь еще не проснулся… Проснулся, но не весь. Но это не имеет значения… Так что я сегодня выходной, а дежурит Сударнов Михаил Иванович.

– Да, Михаил Иванович мне говорил.

– Стал много спать. Прежде меньше спал… Интерес теряю, вот что. Но признаться себе в этом боюсь. Откровенно говоря, боюсь. Не хочется ветхости.

– Простите великодушно, что потревожил.

– Какие пустяки! Я вам рад. Это уж вы меня простите, погружаю вас в подробности… Детали, детали. Теперь вся жизнь распалась на детали. И моя жизнь и вообще… Много деталей… Сплин… Или еще не проснулся. Не знаю… Хотя, в детали погружаю вас намеренно. Обратили внимание?.. Обратили внимание?

– Да, конечно.