Александр Строганов - Стравинский

Итак.

Вы и визави: брат, жена, доверенное лицо, сосед, соглядатай, хотите, проверим прямо сегодня? кто угодно друг против друга. Хотите? В интервале между тремя и шестью часами утра, особенное время, особенное, выбрасываете, заметьте, на пальцах десять раз. Не просто так. Комбинации запоминаете, суммируете. В сущности пустыня. Арифметика – пустыня с зебрами. Ни за что бы ни стал, когда бы не любопытство, тяга к знаниям и покою. Как вы самум переносите? Терпение. То чего нам так не хватает. Причина многих бед и головокружений. Головотяпство – отдельной строкой. Видите, разумничался. Со мной бывает. Просыпаюсь. От первой комбинации отнимаете третью и седьмую. Считать трудно, согласен. Воля – койот. Железное рукопожатие. Ангина. Образуется отрицательное число. На минус внимания не обращаете. Чего не скажешь об алеутах. Для них минус – сами понимаете. Но в нашем случае хоть майя, хоть Пифагор – жители юга. Терпение, воля, можно зажмуриться. Будет немного легче. Отнимаете это число от суммы и делите на три. Повторяете процедуру троекратно. Получившиеся результаты суммируете и делите на два. Запоминаете и ложитесь спать. Первое, что придет вам на ум после пробуждения и есть та самая формула. Если угодно – формула избавления, симметричная при любом коэффициенте. На все стороны равна. И тотчас забудьте. Это уже не я с вами говорил, майя. Хотя счет – главное. Уместны ли розыгрыши, правота, неправота, суждения и счет в предлагаемых обстоятельствах? Счет – всегда. Последняя ниточка. Но. Рвите безо всякой жалости. Я пока не могу насмелиться. Привычка. А вы – рвите, если уже не догадались и не порвали. Надобно заново учиться доверять, доверяться. Надо, надо. Уверяю вас, это – не страшно. Может быть, не так весело, как бывало прежде, тогда еще, давно, и не так весело как хотелось бы, но не страшно. И совсем не грустно. По крайней мере.

Во всяком случае.

Наверное, все мы здесь обладаем одними и теми же знаниями. Не означает ли это, что все мы здесь – одно и то же? Кстати, расскажите, каков он, рай? Все говорят рай, рай, и я упоминал неоднократно. А представить себе не могу. Не так, чтобы умираю от любопытства, но все же. Почему не рассказать, если был, участвовал? Не понимаю. Молчат, все молчат. Как будто после бойни. Теперь-то уж, какие тайны? Как ни крути, сложили яйца в одну корзину. Вопреки и наперекор. У пианистов в больнице жизнь невыносима. Как ни крути. В особенности, если у тебя рак. Главное не переставать считать. Считать, считать, считать не останавливаясь. Свобода всегда, тихий вечер всегда и счет всегда. Только что в голову пришло. Падать-то вместе придется.

Беда или горки?

Пустое. Забудем. Будем считать, пошутил невпопад. Водопад в пустыне должно быть очень красиво. Ну, слушайте. Он назвал это «Млечный путь». Понимаете, я еще не родился, а он уже обозначил. Потом болел долго, умер молодым. Он. О нем речь. Но к моему рассказу это не имеет отношения. Он назвал, а я прожил, понимаете? Все эти рыбы, киты – это позже, значительно позже. Мне, как бы это понятнее объяснить? Словом, мне уже было всё равно. Уже всё равно. Женщины разумеется. А как? Прохладные преимущественно. Лепестки. У Аннушки рука тоненькая, стебелек. Букеты, напротив, пышные. Вальсы. Дикость. Диссонанс. Оттого и стрелялись. А по-другому и быть не могло, если следите.

Еще Лариса, Ольга. Разве всех упомнишь?

Смех и слезы светской красавицы должны быть красивы и изящны. Смех должен быть не громкий, но рассыпчатый. При плаче можно уронить не более трех-четырех слезинок и наблюдать, чтобы не испортить цвет лица. 20

Однажды, вот еще вспомнилось, на станции. Тоже пурга, однако. Голуби шествуют. Голуби, голубки. Зима. Хоть пингвинов вызывай. Торосы. Все как теперь, но прежде. Репетиция. Увертюра. Одним словом, станция. Собирался в Петербург, кажется. Или Мюнхен? Помню, что станция. Иней. Ирония судьбы. Провожающие, зеваки, цыгане головы задрали, обсуждают. Гляжу, поднимаю глаза, гляжу на небо – дирижабль. Пью жадными глотками. Еще одна новость. Новая жизнь.

Любил. В те годы любил. Годы большими были. Увальни, валуны. Беспокойство. Юность, предположим. Сначала, показалось – белуга. Откуда белуга в небе? Да, если по совести, я и белуги-то не видел, но представление имел, фантазию. Фантазер. Завистником никогда не был. Некогда. Белуга, белуга. Вот так, по моему разумению она и должна выглядеть. А прочие рыбы, киты – это позже. Ну, что? Дирижабль. Первый раз. И последний. Так и остался. Навсегда. В небе. Не сказать, что высоко. Но высоко.