Бьянка Мараис - Пой, даже если не знаешь слов

Мистер Абдул не был белым, но не был и черным. Коричневым, как Кинг Джордж, он тоже не был, и это сбивало меня с толку. Если люди не принимают правильного цвета, как узнать, кого надо бояться?

Как-то после обеда парикмахерша Тина, увидев, что я прохожу мимо, поманила меня в салон.

– Я получила твое заявление о работе, Робин, – сказала она. – Прости, я не могу нанять тебя, хотя ты бы показала класс! Но мне нужен кто-то с опытом побольше и знающий парикмахерское дело хоть немного. Но, может, я тебя подстригу? Бесплатно?

– Ладно, – сказала я.

Меня никогда еще не стригли в парикмахерской, отец всегда стриг меня сам – дома, в ванной.

– Спасибо. Только не делайте ничего с челкой.

– Но она скоро совсем отрастет и будет закрывать глаза.

– Мне так нравится. – На самом деле мне просто не хотелось, чтобы она трогала челку, подстриженную отцом.

Тина проворно вымыла мне голову, я пересела к зеркалу – на две подушки, которые подняли меня до нужной высоты, – и почувствовала, как Тина проводит пальцами по моим волосам. Ее движения напомнили мне отцовские руки, и я перенеслась в тот последний раз, когда он велел мне сесть на скамеечку для ног, а сам устроился за мной на краю ванны.

– Зажмурься, Конопатик, – велел он и обрызгал мне волосы водой; облачко из пульверизатора осело на меня, как вздох. Зубцы гребня защекотали кожу: отец мягко расчесывал узелки. – Не открывай глаза. – И он нахлобучил мне на голову глубокую миску.

Холодные ножницы коснулись затылка – отец вел лезвиями вдоль края миски. Пощелкиванье ножниц звучало колыбельной, убаюкивая. Пряди волос падали мне в раскрытые ладони, лежащие на коленях, и я представляла себе, что в ладони ложится снег. Я соскользнула в сон и проснулась от того, что отец сильно дул мне в лицо, убирая короткие волоски, застрявшие на ресницах.

От воспоминания об отце – о запахе его воды после бритья и мятной жвачки, о его крепком теле, прижавшемся ко мне сзади, – стало невыносимо грустно, и предательские слезы защипали глаза.

Я должна выбраться отсюда.

– Я забыла! У меня же совсем нет времени. – Я спрыгнула с кресла. – Мне надо домой.

Тина что-то кричала вслед, когда я выбегала из салона, с мокрых волос капало, но я не обернулась.

Мистер Пападопулос, когда я зашла к нему проверить, прочитал ли он мое заявление, сказал, что не имеет права нанимать на работу детей, но настаивает, чтобы я взяла в подарок газетный кулек с рыбой и картошкой. Еще он деликатно попросил меня никогда не повторять ту греческую фразу, которой Эдит меня научила. Наверное, это были очень, очень скверные слова. Безработная, я была для Эдит совершенно бесполезна, и последние наши с Кэт планы провалились.

Однажды – когда меня уже тошнило от путеводителей Эдит, нытья Кэт и постоянных опасений, что явится соцработница, – я взяла из тумбочки Эдит немного мелочи и села в автобус, идущий до городской библиотеки Йоханнесбурга. Сойдя, как сказал мне водитель, на углу Коммишенер-стрит и Симмондс-стрит, я немного побродила возле огромного здания с колоннами, набираясь храбрости, чтобы войти.

В библиотеке я довольно быстро нашла детский отдел и двинулась вдоль бесконечных рядов, ведя пальцем по корешкам и вдыхая легкий запах пыли. Я вытаскивала с полок книги, отыскивала своих любимых авторов, излюбленных героев и обожаемые истории и складывала тома один на другой, пока руки у меня не заболели от тяжести. Затем нашла пустой стол и сгрузила все на него, готовая к тому, чего все это время желала, – с головой погрузиться в чтение. Не знаю, как долго я так просидела, но, листая страницы, читая отрывки оттуда и отсюда, я забыла свои печаль и одиночество.

Я больше не грустила – я улыбалась смешным выходкам Мунфейс и народца из “Волшебного дерева”, радовалась тому, как Секретная Семерка распутала очередное дело; я забыла, что смех – обратная сторона чувства вины за украденные моменты счастья.

Перевернув последнюю страницу последней книги, я вспомнила главную причину, по которой хотела попасть в библиотеку. Я не знала, где что искать, а шкафы с карточками пугали меня, и я решила попросить помощи у библиотекарши.

Когда я подошла к стойке, библиотекарша разговаривала с какой-то пожилой леди, рядом с которой стояла большая картонная коробка. Дамы, похоже, прощались. Я постояла около них несколько минут, и библиотекарша, извинившись перед собеседницей, наконец повернулась ко мне:

– Тебе помочь?

– Здравствуйте. Помогите мне, пожалуйста, найти кое-какие книжки.