Бьянка Мараис - Пой, даже если не знаешь слов

– Неужели это так необходимо? Некоторые книги довольно дорогие. Нельзя ли обращаться с ними побережнее?

Грохот прекращается. Проходит еще несколько минут; я уверена – весь мир слышит, как бьется мое исполненное страха сердце.

– Ну вот, теперь вы все сняли, – произносит Мэгги. – Как видите, ни за книгами, ни за картинами нет скрытых сейфов. Если хотите, я покажу вам те два, которые у нас точно есть.

Голоса советуются; наконец принято решение произвести досмотр на нижнем этаже. От облегчения у меня уже немножко плывет в голове, как вдруг другой голос говорит:

– Погодите-ка, хочу еще раз взглянуть на эти полки.

Меня охватывает дрожь. Я не представляю себе, как Мэгги удается сохранять самообладание под пристальными взглядами этих людей. Громкий стук пугает меня настолько, что я едва не вскрикиваю. Кгомотсо встает со стула и медленно идет ко мне, как-то ориентируясь в темноте. Он обнимает меня, позволяя спрятать лицо у него на груди. Удары его сердца словно молот, бьющий по грудной клетке. Снова грохот, потом еще и еще – будто кто-то изо всех сил колотит по полкам.

– От всей души надеюсь, что вы сумеете отчитаться, какой ущерб нанесли моей собственности. Я составлю опись испорченного имущества, после чего мы направим счет в ваш участок.

Наконец удары прекращаются и голоса удаляются. Я не в силах оторваться от Кгомотсо. Он обнимает меня, и я благодарна за поддержку – ноги меня больше не держат. Когда силы возвращаются, я позволяю ему довести меня до кресла.

Через несколько часов я начинаю беспокоиться, что не смогу больше сдерживать мочевой пузырь, какое будет унижение – освободить его на глазах у молодого мужчины. Вспоминается моя поездка до Йоханнесбурга и инцидент в туалете Питермарицбурга, но, прежде чем я успеваю разобраться с жалом забытого было стыда, дверь открывается. На пороге стоит Мэгги – освещенная сзади, она походит на ангела мщения. Щелкает выключатель, и я моргаю. Мэгги бледна, но улыбается.

– Вам повезло. Все разбежались еще до приезда полицейских, они не нашли ничего, что могли бы нам предъявить. Идемте, надо вывести отсюда вас обоих, прежде чем полиция найдет предлог вернуться.

С 23 по 27 июля 1976 года

Йовилль, Йоханнесбург, Южная Африка

Морри, Кэт и я неслись вверх по лестнице запасного выхода, и эхо от нашего топота прыгало между стенами.

– Кто это? – прокричал Морри.

– Заткнись и беги! – крикнула я в ответ.

Мы уже одолели два пролета, когда внизу хлопнула дверь.

– Робин! – позвала Вильгельмина где-то позади нас.

Мы помчались по коридору четырнадцатого этажа. По обе стороны тянулись пожарные лестницы, и я рассчитала, что мы можем затеять игру в кошки-мышки, бегая вверх и вниз. Вильгельмина, полноватая и неспортивная, и так уже задыхалась. Она не смогла бы долго преследовать нас, даже зная, в каком направлении мы убежали.

В следующие десять минут мы носились туда-сюда по семи этажам, стараясь при этом не оказаться у нашей квартиры на одиннадцатом этаже – вдруг Вильгельмина вернулась туда.

– Почему мы не можем спрятаться у вас? – спросила я.

– Отец заперся от меня, – сконфуженно признался Морри. – У него важная встреча, и он сказал, что я буду отвлекать постоянными вспышками. Может, на улицу?

– А вдруг она именно на это и рассчитывает и поджидает внизу?

– Точно. Тогда давай в подвал? Там только кладовки, и туда никто не ходит, кроме Джорджа. Самое то, чтобы спрятаться.

Спрашивать, кто такой Джордж, было некогда, а придумать план получше я не могла, так что мы начали осторожно спускаться, прислушиваясь, не гонится ли за нами Вильгельмина. Оказавшись в подвале, мы постояли в лабиринте проходов, восстанавливая дыхание. Прошло еще двадцать минут, и каждую минуту отмеряла на моих часах рука Микки-Мауса. Я уже решила, что прошло достаточно времени и Вельгельмина оставила нас в покое, как вдруг лифт заурчал. Кто-то ехал вниз.

Думать было некогда. Я схватилась за ручку ближайшей двери, и, о чудо, дверь открылась. Лишь когда мы ввалились внутрь, я заметила, что там кто-то есть. За дверью оказался коричневого цвета старик, который курил странно пахнувшую сигарету; увидев нас, он, кажется, удивился не меньше моего.

Я взглянула на его руки, обтянутые коричневой кожей, и подумала, не приставляли ли они нож к горлу белого человека. От этой мысли ледяная дрожь пробежала по спине. Я повернулась, чтобы выскочить, и тут Морри заговорил: