Луиза Эрдрих - Круглый дом

– Это на тот случай, если ты вдруг что-то услышишь, Джо, – наставительно резюмировал отец.

– Да, если я что-то услышу, пап. – Его слова привлекли мое внимание. Услышав их, я даже немного успокоился. Но кое в чем отец ошибался, в частности, вот в этом. Он сказал, что теперь мне ничто не угрожает. Но вообще-то мне угрожал Ларк. Как и Каппи. Каждую ночь Линден Ларк стал являться нам в наших снах.

Мы снова на поле для гольфа в тот самый момент, когда я смотрел прямо в глаза Ларку. Жуткий момент. Потом выстрел. И тут мы обменялись душами. Ларк оказался в моем теле и наблюдал, а я – в его теле и умирал. Каппи бежит вверх по склону вместе с Джо и с ружьем, но он не знает, что в Джо обитает душа Ларка. Умирая на поле для гольфа, я знаю, что Ларк намеревается убить Каппи, как только они добегут до наблюдательного пункта. Я пытаюсь кричать и предупредить Каппи, но чувствую, как моя жизнь изливается из меня вместе со струей крови на подстриженный газон.

Мне снится то ли такой сон, то ли другой, в котором я снова вижу призрак на нашем дворе. Тот самый, что явился Рэндаллу в парильне – мрачный взгляд и плотно сжатые губы. Только на этот раз, как в рассказе Рэндалла, призрак наклоняется и сквозь пелену тьмы заговаривает со мной, освещаемый сзади ярким светом, его седые волосы обрамляет сияющий нимб. И я понимаю: это полицейский.

Как обычно, я пробуждаюсь, выкрикивая имя Каппи. Чтобы заглушить свои вопли, я накануне заткнул полотенцем щель под дверью. Сейчас я приоткрыл дверь и, щурясь в утреннем свете, выглянул в холл, в надежде, что родители ничего не слышали. Я прислушался. Тихо. Мама с отцом, похоже, уже спустились вниз или даже уехали. Я забрался обратно в кровать. В воздухе было прохладно, но я был весь в поту, и адреналин все еще бурлил. Сердце колотилось. Я стал поглаживать ладонью грудь, чтобы его успокоить, и постарался дышать ровнее. Всякий раз кошмарный сон становился все реальнее и реальнее, как будто он протоптал дорожку в мой мозг.

– Мне нужно лекарство, – произнес я вслух, имея в виду снадобье оджибве. В старину шаманы умели расправляться со снами, так уверял Мушум. Но его дух сейчас был далеко, пытаясь стряхнуть с себя старческое тело на раскладушке под окном. Другим известным мне человеком с шаманскими способностями была бабушка Тандер. Возможно, она могла бы нам посоветовать, что делать. Но мы бы, конечно, не стали углубляться в детали или рассказывать ей, что произошло. Нам просто нужен был ее совет относительно этих снов. И потом я вдруг вспомнил – ну кто бы мог подумать! – о Баггере Пурье. Наверное, потому, что когда я в последний раз думал о бабушке Тандер, я послал его к ней – и это было сразу после того, как Баггер угнал мой велик. Он что-то говорил про сон. Я сел в кровати. Он хотел понять, не приснилось ли ему то, что он видел. И тут реальность моего сна, который неотступно меня преследовал, и пьяное наваждение Баггера слились воедино. Что же он видел? Я сыграл на голоде Баггера и заставил его повернуть назад, чтобы отнять у него свой велик. Но я так и не спросил, что же он видел. Я встал, оделся, что-то перехватил и выбежал из дома.

Если вам нужно найти Баггера, то начинать поиски следует с определенных мест – прежде всего, с бара «Мертвый Кастер». Я потратил все утро на его поиски, расспросил всех и каждого, но никто не знал, где он. Наконец я отправился на почту. Как выяснилось, вот куда надо было пойти с самого начала. Я об этом даже не подумал: ведь у бедняги Баггера не было домашнего адреса.

– Он в больнице, – сообщила мне Линда. – Ведь так? – обернувшись, спросила она у миссис Нанапуш. Та сидела в помещении за простенком и сортировала письма. – Он сломал стопу, когда пытался своровать ящик пива. Уронил его себе на ногу. Так что теперь он прикован к койке, и его сестры говорят, это был своего рода дар свыше – может, теперь он перестанет пить.

Я поехал в больницу проведать Баггера. Он лежал в палате с еще тремя мужиками. Нога у него была в гипсе и подвешена на вытяжке. Правда, я не совсем понял, зачем нужна эта вытяжка – то ли для лечения сломанной стопы, то ли чтобы его самого держать на привязи.

– Мальчик мой! – Он обрадовался при виде меня. – Ты принес мне глоточек?

– Нет.

Его воодушевленное лицо исказила обиженная гримаса.

– Я пришел кое-что спросить.

– Ни букетика, – сварливо захныкал он, – ни даже блинка.

– Ты хочешь блинов?

– Мне привиделись блины. Виски и пауки. Блины и ящерки. Блины – единственная приятная вещь, которую я вижу. Но тут старика кормят одной овсянкой. Кофе и овсянка. Скромный такой завтрак.