Луиза Эрдрих - Круглый дом

Линда замолчала. И я молчал.

– А он не смог забыть, – после долгой паузы продолжала она. – Поэтому он и вернулся, и вернулся так, словно хотел, чтобы этого монстра убили, но я догадалась и о другой причине.

– И что это за причина?

– Он нервничал из-за Майлы. Я же знаю, она сейчас где-то в резервации. Он хотел проверить, там ли она, хотел убедиться, что ее не нашли.

– Думаете, она жива?

– Нет.

Через некоторое время меня вдруг объял ужас.

– Я похож на него?

– Нет. Это не даст тебе покоя. То есть это кого хочешь бы беспокоило. Смотри, как бы эти опасения не сломали тебе жизнь. Не позволяй таким мыслям сломать твою жизнь, Джо. А что ты мог сделать? И кто бы смог? – Она пожала плечами. – Но вот я – это совсем другая история. Я не сильно от него отличаюсь, Джо. Это я должна была застрелить его из старого дробовика Альберта. Хотя если бы у Линдена был выбор, он бы предпочел быть застреленным из охотничьего ружья.

– Да, кстати, о ружье, – сказал я.

– Что с ружьем?

– Оно лежит под вашим крыльцом. Вы можете его спрятать? Увезти из резервации?

Глядя на меня, она усмехнулась с таким видом, будто готова расхохотаться, и я невольно подумал: «умалишенная». Но она сдержалась, прикусила губу и подмигнула.

– Бастер уже его нашел, Джо. Он точно знает, когда на его территории появляется новый запах. Сначала я подумала, что его привлек скунс. А когда заглянула под крыльцо, увидела край того черного тяжелого мешка.

Я сидел ни жив ни мертв, и она заметила мой испуг.

– Не беспокойся, Джо. Хочешь знать, где я была, пока отсутствовала на работе по болезни? Я ездила в Пьер, в гости к своему брату Седрику. Он же окончил военное училище в Форт-Беннинге, в штате Джорджия, и легко разобрал то ружье. Пару деталей мы выбросили в Миссури. Сюда я вернулась таким кружным путем, по глухим проселкам, что даже не смогу повторить свой маршрут. Так вот, остальные части ружья я утопила по дороге в разных болотах. – Она подняла обе ладони вверх. – Так что скажи тому, кто это сделал: пусть живет спокойно.

Ее глаза затуманились, лицо приняло благодушное выражение.

– Что мама? Как она?

– Сегодня работала на огороде, собирала бобы. Говорит, она в порядке. Но она это слишком часто повторяет, наверное, чтобы я ей поверил.

– Я к ней заеду проведать. Передай-ка ей вот это.

Линда вытащили что-то из кармана и, зажав в кулаке, протянула кулак к моей руке. Когда она разжала пальцы, мне на ладонь упал маленький черный шурупчик.

– Скажи ей, пусть положит его в шкатулку с драгоценностями. Или закопает. Пусть делает с ним, что захочет.

Я положил шурупчик в карман.

На полдороге домой, подгоняемый дующим мне в спину ветром и держа под мышкой замороженный кирпичик фирменного бананового кекса в фольге, я, разумеется, догадался, что этот шурупчик – от разобранного ружья. Ветер помогал мне удерживать равновесие, поэтому мне не пришлось останавливаться и слезать с велика или даже держаться за руль обеими руками. Я выудил шурупчик из кармана и со всего размаха зашвырнул в придорожную канаву.

На сей раз это была бутылка дешевого виски «Капитан Джек», которую Энгус стащил у бойфренда матери, заодно прихватив пригоршню таблеток валиума и несколько банок пива «Блатц» из холодильника. Мы пристроились под деревьями на самом краю безлюдной стройплощадки. После того как ленивые бульдозеры и юркие погрузчики закончили месить грязь, мы стали здесь полноправными хозяевами. В иные дни они оставляли нетронутыми только следы от шин наших великов, а в другие дни полностью укатывали местность, уничтожая все следы нашего пребывания. Мы понятия не имели, что тут хотели построить. Но горы вырытого грунта никуда не девались.

– Федеральный проект, – веско проговорил Зак.

Каппи запил пивом таблетку, смял пустую пивную банку, лег на спину и уставился на листву. Солнце золотило деревья.

– Наступило мое любимое время суток, – объявил он, вытащил из кармана ковбойской рубашки небольшую фотографию Зелии и положили себе на лоб.

– Шшш, – зашептал Энгус, – они общаются!

– Я тоже по тебе скучаю, детка! – сказал Каппи после паузы. Он вернул фотку в карман, застегнул его на перламутровую кнопочку и похлопал себя по сердцу.

– Красивая любовь, – заметил я, прилег на бок и склонил голову к земле. И тут меня слегка вырвало. Я торопливо забросал блевотину землей, так что никто ничего не заметил. Я пробормотал, что и сам не отказался бы от красивой любви.