Константин Минин - Своя правда

— За сколько сможешь, за столько и продай, я тебе доверяю, — сказав это, я быстро попрощался, повесил трубку и убрал телефон в карман.

Виктор смотрел на меня удивленным взглядом.

Мне показалось, что он собирается упрекнуть меня в чем-то и, не дожидаясь упрека, я закричал:

— Я не буду больше врать!

А про себя добавил: «Маме».

Почему-то в ситуации, когда я сам не уверен в правоте своих решений, крик кажется мне наиболее убедительным способом защиты. В действительности, по моему крику можно определить именно те темы, в которых я наиболее уязвим.

Не знаю, понял ли это Виктор, но в ответ на мой выкрик он спокойно сказал:

— Как хочешь. Только, пожалуйста, хорошенько подумай о том, какую именно правду ты будешь говорить своей маме.

Говорил он эти слова в спину мне, гордо уходящему по коридору в комнату.

Я ничего не ответил, но каждое его слово крепко засело у меня в памяти.

«Подумать, какую именно правду я буду говорить! Словно их (правд) много. Правда — она и есть правда», — думал я, одновременно выбирая для себя место поудобнее.

Возвращаться домой и вообще уходить от Виктора мне не хотелось. Здесь впервые за последнее время я чувствовал себя в безопасности, и это чувство мне нравилось.

«Может быть, он прав? Может быть, она действительно не одна? Может быть, на самом деле она у каждого своя? Своя правда!»

День катился к концу. Я пытался уснуть на подготовленном Виктором диване. Но мысль о «своей правде» никак не покидала меня. Она, как хорошо ограненный кристалл горного хрусталя, вращалась за закрытыми веками, отрывая моему взору новые невиданные ранее грани обстоятельств и мотивов в действиях окружавших меня людей. У каждого из них правда была своя, и каждый из них был по-своему прав, теперь я это видел и понимал.

* Виктор *

Виктор лежал на полу поверх тонкого матраса. Новое синтепоновое одеяло не столько согревало, сколько создавало эффект парника, словно укрылся куском полиэтилена. Будучи принужденным то высовывать из-под покрова мокрые от пота ноги, то, укрываясь от холода, прятать их обратно, Виктор никак не мог уснуть.

Сергею, судя по всему, тоже не спалось. Он вертелся на диване, скрипя пружинами, и время от времени вздыхал.

— Не спится? — спросил Виктор.

— Нет, — ответил Сергей, и рыхлая тишина, нарушаемая редкими звуками уличной жизни и значительно сократившимися скрипами дивана, на какое-то время снова повисла в комнате.

— Спасибо, — сквозь молчание, бесцветным голосом сказал Сергей.

— Я долго думал, зачем ты нам помогаешь? — продолжил он. — Какая тебе от этого польза, но сейчас мне кажется, что ты просто хороший человек.

Закончив свою мысль, Сергей замолчал.

Виктор не спешил с ответом, он лежал на спине и, глядя сквозь потолок, старался взвесить и обдумать каждое свое слово.

Однажды, читая очередную книгу, он наткнулся на интересную мысль. Название книги и имя автора давно стерлись из памяти, и теперь, вглядываясь в сумрак ночи, он никак не мог их вспомнить, а вот идея, спрятанная в короткий монолог, поселившись в его голове, разрослась в целый комплекс убеждений и принципов, которые теперь по примеру забытого им автора Виктор пытался собрать в одну короткую речь.

— Знаешь, Сергей. Я хочу, чтобы ты правильно понял меня. Хороших людей, как и хороших поступков не бывает.

— По-твоему, все вокруг злые?

— Нет. Конечно, нет. Злых людей и злых поступков тоже не бывает.

Сергею показалось, что Виктор бредит, и он решил впредь от греха подальше не перебивать его.

— Когда-то я тоже был ребенком, в моей голове роились вопросы, на которые не было ответов. Со временем я научился эти вопросы себе не задавать. Я научился не слушать себя. Я научился не видеть того, что для меня, ребенка, было очевидным.

Виктор говорил и удивлялся тому, насколько складно и легко его рваные мысли складываются в понятные законченные фразы.

— Я уверен, что у кого угодно…

Он на мгновение замолчал, подбирая подходящую для иллюстрации своей мысли кандидатуру.

— Да вот хоть у тебя, например. В детстве никогда не возникало сомнений в том, что война — это плохо, а дружба — это хорошо. Лично для меня война представлялась самым страшным злом из всех возможных, а люди, напавшие на нашу страну, казались самым настоящим воплощением зла. Тогда я еще не знал, что войн за историю нашей страны и, уж тем более, человечества было множество, тогда для меня существовала только одна война, та которая, закончилась победой добра в 1945-м году.