Дервиш Сушич - Я, Данила

— Очень приятно, — сказал я с достоинством и отрекомендовался: — Данила Лисичич!

— Ты Данила? Товарищ Данила… Неужели? Здравствуй, Данила! Ну как ты? Извини, признаю критику, но пойми, товарищ Данила, я обязан проверять всех, кто здесь проходит. Знаешь, бдительность превыше всего.

— Верно, верно.

— Товарищ Данила, а не хочешь ли ты включиться в…

— Сначала я отдохну.

— На полатях лежать, так и хлеба не видать. Надо строить новую жизнь. Это я тебе, товарищ Данила, сразу могу сказать.

— Сначала я отосплюсь.

— И сколько ж тебе надо на это времени?

— Ну, месяца два.

— Многовато. Столько мы никому не даем. Я могу приказать, чтоб тебя два дня никто не беспокоил и чтоб все это время на полкилометра от дома стояла тишина. Два, больше не дам. А где думаешь отсыпаться, товарищ Данила?

— У Йованки.

— Гм!

— Чего это ты гмыкаешь?

— Не пойдет. Между нами говоря, не нравится мне она. Конечно, она за нас, но в личном плане вызывает сомнение. Все время поет, вертит задом, глазами зыркает, задирается, меня и то иной раз ущипнет — никакого уважения к руководящим работникам! А главное, смеется, даже когда ей плохо. Я сам люблю посмеяться. Скажем, договоримся: а ну, товарищи, посмеемся назло реакции, и давай хохотать. Организованно. А она — индивидуальничает.

— Да ты, Раде, поди, не прочь и сам переспать с ней разок?..

— Что ты сказал? Выбирай слова, товарищ Данила! Хотя, гм, знаешь, ежели б оно, скажем… строго конспиративно, так, чтоб народные массы не узнали, черт бы их всех побрал, тут, хоть кротом обернись, все равно не скроешься, но ежели б, знаешь, нелегально, эх, тогда я за себя не ручаюсь!

— Ха-ха-ха!

— Хе-хе-хе!

— Тогда б она утром не пела, а, Раде?

— Нет, товарищ Данила, честное партизанское, не пела бы! Три дня тряслись бы поджилки. Она бы у меня узнала, как хвостом вертеть. Хотя, может, меня б самого вынесли на носилках. Эхма!

Ом посмотрел на солнце.

— Пора идти. Только вот еще растолкуй мне, товарищ Данила, что такое гонорар?

— Надбавка, доплата, что-то вроде этого.

— Видишь ли, один чиновник пишет, что приедет к нам, если сверх жалованья будет получать еще и гонорар. То бишь надбавку. Так бы и писал, тогда бы я сразу понял. Ну и люди! Только и думают о собственном брюхе! Ну пока, смерть фашизму, товарищ Данила! Увидимся еще.

Он ушел, ловко опираясь на палку.

Долго никто не приходил.

Горы, выгнувшиеся подковой, которую замкнула река, взяли в кольцо сухую горячую тишину. Звенит пустота. Будто из воздуха, из неба и света что-то выдернули и на этом месте зияет провал. Прошлое шумит, как раковина, печально повторяющая шум давно высохшего моря.

Загрустил во мне солдат. Перепугался штафирка при виде всех ужасов конечной остановки. Бежать? Оставаться? Где и с кем?

Решительно все надо начинать с начала, а я чувствую себя так, будто доехал до конца. Передо мной стена. А подле нее — раскрытая могила.

Из зарослей ломоноса показался босоногий парнишка. Он махал рукой у подбородка, и мне тотчас загорелось узнать: чего это он размахался?

Парнишка остановился передо мной.

— Ты Данила? — спросил он строго.

— Да. А ты кто?

— Я Мичун.

— Садись, товарищ Мичун. А почему ты машешь рукой?

Мальчик поднял подбородок. Длинный, от уха до уха, нагноившийся шрам сочился в нескольких местах желтыми прядями.

— Мухи садятся, Данила, я их и отгоняю!

— Придвинься-ка ближе, Мичун! Ух, где это тебя так угораздило?

— Усташи резали, да только в спешке неглубоко взяли. Торопились порешить взрослых.

К счастью, Йованка не забрала мешок и фляжку. Я промыл ему рану, содрав часть заскорузлых струпьев. Из синих небес его глаз на руки мне капали слезы, но из груди не вырвалось ни единого стона. Я пальцем наложил на рану мазь и перевязал ее последним солдатским бинтом. С белой повязкой на шее он походил на молодого петушка.

— А у тебя нет зеркальца, Данила?

— ?!

— Посмотреть на себя. Если нету, ничего. Я не за тем пришел. Я вот за чем. У тебя, случаем, не два карандаша? А то бы дал мне один? Дед мой, ты ведь его знаешь, косой Джордже, говорит: ишь чего захотел, у меня порток путных нет, а тебе карандаш подай.

— В школу ходишь?

— Осенью пойду в третий. Эх, товарищ Данила, если б ты нам помог! Нынешние пацаны, брат, понятия не имеют, что такое строй и отряд. Им бы только гонять по лугу тряпочный мячик да сливы воровать. Что поделаешь, сознательности не хватает! А взрослые бьют. Чуть что — по заду! Или тычок в спину. Ну и времена пошли, товарищ Данила! Будто мы и не воевали! Говоришь, идет мне повязка?