Дервиш Сушич - Я, Данила

Выходя, я приказал машинисту дать гудок.

Пронзительно и мощно завыла сирена, возвещая в этом медвежьем углу истории начало новой эры индустриализации. Металлическая труба, для надежности прикрученная еще веревками и проволокой, изрыгала белые и серые клубы дыма. Я снял шапку и поклонился. И тут мне пришло на ум, что неплохо было бы установить на верхушке трубы мемориальную доску: «Этот объект построили трудящиеся массы общины Лабудовац благодаря наиблагороднейшему невежеству в географии одного руководящего товарища. Слава им! Во веки веков!»

Лето не считалось с сельским хозяйством. Да и кто тогда с ним считался? Ему говорили: давай, сколько можешь, ассигнований же подожди до следующей пятилетки! Лето выжгло посевы до корня, статьи на мелиорацию свело к нулю. От жары пересохли многие речушки, и нам волей-неволей пришлось лозунгом экономии обуздывать свой аппетит за скудной трапезой.

Как пророк Магомет, я сбежал из села, чтоб подумать о селе. Решив взглянуть на него с высоты птичьего полета, я сел под руинами старой турецкой крепости, возвышавшейся на самой высокой вершине кольца окрестных гор. В ивняке, пожалуй, было бы и потише, но вещи, которые видишь снизу, выглядят иначе. Когда смотришь им в макушку с высоты, принципиальность обеспечена. Наверное, поэтому цари всегда жили в столицах. Наверху. Отсюда, видать, и пошел поклон вышестоящим: символический знак признания, что поклонившийся принадлежит к тем, кому смотрят в макушку.

Подо мной долина. Мало-помалу я начинаю прокладывать дороги и новые улицы, рою каналы, строю жилые массивы, возвожу четыре вокзала в четырех концах большого города.

Самое высокое и самое внушительное здание я дарю Народному банку. Я уже вижу, как на верхушке его шпиля, даже выше пурпурной пятиконечной звезды, сверкает динар, символ силы и целеустремленности. Институты я расположил в центре города, хотя заведомо знаю, что навлеку на себя нарекания. Но я это сделал умышленно. Пора уже нашей науке из бархатной тишины академических храмов выйти на сквознячок реального мира. Правда, на улице она слегка запылит ноги, но это не беда в сравненье с заплесневелостью мозгов в непроветриваемых помещениях.

Больницы я расположил так, чтоб они ежедневно оказывались на пути руководящих товарищей. Не худо бы им помнить, куда они тоже попадут, когда их прихватит. Поэтому мои больницы оборудованы по последнему слову науки и техники.

И только со школами у меня еще полная неясность, Наша четырехлетняя дикарка сильно нуждается в улучшении породы. Эх, если б можно было завести школу без классов! Ведь стоит учителю взойти на кафедру, как начинается проповедь. Проповеди порождают попа. А не поп должен учить гражданина социалистического общества. Не знаю, как надо учить, знаю только, чего я хочу. Я хочу, чтобы школа учила крестьян для индустриальной страны, а не господ — для страны кукурузы. Впрочем, школа останется тем, чем и была: удобным трамплином, чтоб выпрыгнуть из голодных крестьянских недр на платежные ведомости канцелярий.

Чубуком грез делю долину на районы, провожу водопровод, перемещаю учреждения соответственно потребностям, загоняю колонны гостей в только что отстроенные отели без вшей и клопов, оркестрам даю знак играть гимн всеобщему порядку и ликованию, в которых благодаря тонкой и умелой организации нет ни грана фальши и неискренности.

Зеленая лесная муха укусила меня в руку. Я ее согнал, почесался, и тут же мечты мои развеялись, как надежды на утверждение проекта бюджета. Теперь я видел только то, что могут видеть человеческие глаза. Подо мной лежала зеленая долина, исхлестанная ливнями слепящего света…

В усталой зелени схоронились дома. Только раскаленные крыши сверкают, точно лысины чиновников после головомойки у шефа. В одном конце дымит лесопилка. Можно подумать, что какой-нибудь дядюшка разлегся в тени и, посасывая трубку, дымит в небо. Белеет единственный двухэтажный дом. Только что подвели под крышу. Рядом чернеют котлованы будущих фундаментов. Итак, негусто, ежели принять во внимание мои гигантские задумки. Но главное уже сделано. Я проткнул брюхо летаргии. Всколыхнул спячку. Возможностью заработать привел в движение невидимые в людях пружины.

Средства у меня есть. Торговля процветает. Уже работают три магазина, на полках лежат товары, каких не сыщешь даже на базах, где мы отовариваемся. Как я их добываю, это уж мое дело. Иногда даже без ущерба для социализма сотрудничаю со свергнутыми классами. А как известно, эти классы были не дураки хотя бы по части закупки товаров.