Давид Гроссман - Как-то лошадь входит в бар

И чтобы не углубляться в общественно-политический дискурс Израиля вообще и Иерусалима в частности, я скажу несколько слов о русской литературе, читать которую в Иерусалиме в блестящих переводах на иврит – это изысканное наслаждение.

Все мое поколение, как и предыдущее, к которому принадлежат мои близкие друзья Амос Оза, А. Б. Иехошуа, и поколение их предшественников, например Натана Альтермана и Авраама Шленского, – все мы, можно сказать, вышли из гоголевской «Шинели».

В нашей юности русская литература была главной из всех переведенных на иврит. Конечно, чтение литературы, созданной на иврите, всегда стояло на первом месте, но с пятнадцати-шестнадцати лет я начал читать Федора Достоевского, Льва Толстого, Ивана Тургенева, Антона Чехова, Николая Гоголя, которым особо восхищаюсь, к которому возвращаюсь неоднократно.

Тот юноша, которым я был пятьдесят лет тому назад, страстно любящий литературу, еще не знающий, что писательство станет его судьбой, вдруг открывает «Братьев Карамазовых», «Анну Каренину», «Мертвые души»… Он испытывает такой накал, такое напряжение чувств, интенсивность которых просто не поддается измерению. Никогда не забуду, как впервые прочитал «Братьев Карамазовых»: я погрузился в бездонные глубины, был опьянен, захлестнут шквалом эмоций, обрушившихся на меня, восторгаясь тем, что можно так писать, что слова несутся стремительным, бурным потоком, как и сама жизнь…

Недавно я перечитал «Братьев Карамазовых». Не отрекаясь ни от единого слова, сказанного выше, думаю, что теперь я более взвешен в своих суждениях, более осторожен, определяя интенсивность напряжения чувств. Сегодня мне, «одному из малых сих», кажется, что «вольты» можно чуть-чуть снизить, чтобы не находиться все время у кратера действующего вулкана…

Но не могу не сказать о том колоссальном влиянии, который оказала на меня русская литература. Особенно мне хочется выделить Николая Гоголя. Его «Шинель», «Нос», другие петербургские рассказы и, конечно, «Мертвые души», которые я читал пять раз.

Помню, как с лучшим другом юности мы вместе читали Гоголя, замирая от страха («Вий»), умирая со смеху от его «Женитьбы», «Сорочинской ярмарки», «Ревизора», испытывая потрясение от уже упомянутых «Носа», «Шинели» и других рассказов. У Гоголя были хорошие переводчики – Авраам Шленский, Цви Арад, Ицхак Шенхар, Ицхак Орен, Ицхак Познанский. Потом появились переводы Яакова Шабтая и Нили Мирской. Я вспоминаю всех с благодарностью, потому что для меня Николай Гоголь – величайший писатель мирового значения. Влияние Гоголя можно заметить и в моих книгах, включая и роман «Как-то лошадь входит в бар».

Думаю, что, с одной стороны, описанная в этой книге израильская действительность русскому читателю должна казаться очень далекой, немного непонятной. С другой же стороны, читающей русской публике все понятно, все близко, все постижимо. Ведь читают же в Москве книги, переведенные с турецкого, японского, португальского…

Тем не менее я отдаю себе отчет в том, что некоторые нюансы нашей жизни выглядят в России немного экзотичными, как и вообще Израиль с нашей историей, древнейшей и новой, нашей Библией, которую у нас называют Танах.

Наша литература, как уже говорилось, очень популярна в мире, и это потому, что она о человеке, о его окружении, о его стране. Верно, читателю предстоит разобраться в нюансах нашей жизни, но, как я думаю, в этих деталях и оттенках нашего бытия и проявляется суть жизни, рассказанная в книгах.

Довале, мой герой, – личность сложная, его публика тоже за словом в карман не полезет. Я хотел рассказать израильскую историю, в ней много деталей нашей жизни, и я буду очень рад, если мой Довале найдет путь к сердцам читателей в России, которым, возможно, не приходилось сталкиваться с подобными персонажами…

Более четверти века тому назад я написал «Книгу внутренней грамматики». Это роман об иерусалимской семье, с крепкими семейными связями между отцом, матерью, их ребенком, дедом…

Совсем как в нашей семье. И я решил, что перед тем, как я отдам книгу в издательство, ее прочтут мои родители.

Мой отец, большой любитель и знаток литературы, работавший библиотекарем, а затем директором библиотеки (после того как завершил карьеру водителя автобуса), прочитал книгу и сказал: «Прекрасная, хорошо написанная книга! Но ты думаешь, что кто-то, кроме нашей семьи, сможет вообще понять, о чем ты пишешь?»

И этот его отзыв – самое лучшее, что можно сказать о книге. Именно этого я жду от каждой своей книги, выходящей на иврите и в переводах.