Борис Дышленко - Контуры и силуэты

Дома я приколол плакат кнопками к двери и долго вглядывался в покрытое глянцем лицо. Красивое лицо крашеной блондинки, провоцирующее и неприступное, можно сказать, далекое как звезда, но я бы сказал: star. Глаза были в порядке: ни большие, ни маленькие, с темными ресницами, но они не скрывали их неестественной синевы. Я вспомнил синеву осеннего неба, увиденного мной сквозь прореху на плакате — она была другой. Ничто не раздражало меня, но кого-то что-то могло раздражать. Я встал и проткнул глаз ножом. После разговора я бы, наверное, не смог этого сделать. Потом я позвонил певице. В комнате слышны были разные голоса, и я с облегчением подумал, что она не одна.

— Да, это я, — сказала она. — Какого плаката? Не поняла.

Я повторил.

— Так, понятно. Вы из рекламы?

— Вроде того.

В голосе ее слышалось сомнение, когда она спросила, могу ли я приехать сейчас.

Мы договорились на следующий день, на одиннадцать у нее. Я сел и стал смотреть на изувеченный мною плакат. Я ничего не понимал.

Слава Богу, на этот раз ничего не случилось, но когда я увидел ту, не очень далекую крышу со слуховыми окнами, я подумал о ней, как о возможности. Ведь убийце стоит только договориться с певицей о ее участии в убийстве по сценарию, где ей определена роль жертвы. Это была идея одинокого и творческого убийцы, художника, создающего картину от начала до последнего, завершающего штриха.

Я думал о том, как трудно убить человека точным ударом в глаз, даже если заставить его лечь на кушетку, заставить закрыть глаза, даже если его при этом будут держать, он все равно будет дергаться и извиваться. Но если, прийдя к себе после концерта, артистка ложится навзничь на кушетку и, ожидая чего-то другого, устало закрывает глаза... Кушетка? Нет, это версия полковника, версия комментатора, а кушетка... Была кушетка, только другая кушетка и не там.

— Расслабься. Тебе удобно? Закрой глаза. Так удобно?

— Удобно, хорошо.

Была кушетка и был диалог:

— Почему тебе пришло в голову именно это сравнение?

— Это разные состояния, даже разные ипостаси. Я не вижу себя — я чувствую. Тот, кто видит меня, на самом деле видит лишь образ или... мишень.

— Ты мишень?

— Я — нет, но тот, кто стреляет в мишень, убивает меня.

— Почему ты заговорила об убийстве?

— Этот человек может представить меня в виде портрета с выколотым глазом. Так ему проще убить.

Да, это было не там, а там были темные пятна на красном паласе и мельком блеснул целлофановый кулек.

Представьте себе, что знаменитость, о знакомстве с которой вы никогда не помышляли — не потому, что считали такое знакомство невозможным, то есть считали, конечно, но просто не думали об этом — именно из-за полной невозможности мысль о знакомстве с ней не приходила вам в голову, ведь в этом случае возникал вопрос, почему, например, не с Пеле или президентом Французской Республики, то есть я хочу сказать, что даже просто для примера сам выбор именно этой знаменитости, а не какой-нибудь другой, был бы непонятен, потому что если ты единственная обычная, то есть среднестатистическая личность перед строем знаменитостей, то у любой из них не больше шансов быть выбранной вами для этого примера, чем тебе, именно тебе, быть выбранным в качестве примера той самой среднестатистической личности, и ты не думаешь, что в глазах этой знаменитости ты можешь быть одним из толпы, одним , нет, ты просто — толпа, — так вот представь себе, что эта знаменитость отличит тебя в толпе, и подумай, какое удивительное исключение ты являешь собой, ты, по твоему собственному мнению, ничем не примечательный человек, тогда как она — знаменитость, на которую ты, по меньшей мере, с интересом глазеешь из толпы. Это такая же вероятность, как самый крупный выигрыш в национальную лотерею или падающая именно тебе на голову сосулька из-под крыши пятиэтажного дома.

Но тебя выбрали, и кто-то по просьбе этой знаменитости знакомит ее с тобой. И тогда ты понимаешь, что для нее ты не просто человек из толпы — что-то объединяет вас, делает зависимыми друг от друга, и твое сердце останавливается, когда ты понимаешь — что. Ты понял? Ты разоблачен. Она видела себя в зеркале и на телеэкране, а теперь она хочет отразиться в твоих глазах.

А человек, который все это придумал, который познакомил вас... Он свидетель, опасный свидетель, знающий то, чего еще не случилось, но что непременно случится — оно неизбежно. Когда оно произойдет, он этого не узнает.

Серый автомобиль остановился, не доехав до деревянной платформы плавучего бона. Со стороны водителя медленно открылось стекло, потом дверца. Высокий в плаще и шляпе мужчина выбрался из автомобиля и огляделся. Это была какая-то заброшенная строительная площадка: в беспорядке сваленные бетонные плиты, ржавые прутья арматуры, немного поодаль черные остатки костра с обгоревшей бензиновой бочкой посредине. По какой-то причине строительство не было закончено. Мужчина обошел автомобиль и открыл правую дверцу. Оказалось, там еще кто-то был. Может быть, он спал, потому что его шляпа была надвинута так низко, что почти скрывала лицо. Некоторое время мужчина смотрел на него, потом захлопнул дверцу и снова обошел автомобиль спереди, открыл дверцу. Наклонился, рукой в перчатке вынул ключ зажигания вместе со связкой других ключей, сунул в карман плаща. Пошевелил ручку передачи, выпрямился и захлопнул дверцу. Обошел машину и, упершись руками в багажник, вкатил ее на деревянный настил.