Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

Распрямился гигант! И тут на него кинулись враги, повалили головой на колоду. Палач в окровавленном фартуке занес тесак… Все? Я протянул вперед руку. Руби! Палач, вдруг выйдя из сонного состояния, глянул на старейшину — чего? Но как раз за этот миг Пека и набрал силу, рванул — враги все посыпались с него, как осенние листья!

— Молодец, урус! Урус джигит! — старейшина мне адресовал комплименты. — Выпейте вина.

Пека распрямился. Обвел взглядом всех… Лишь радостные улыбки! Дыша еще тяжело, мы выпили. Хорошо, когда горло есть.

— Вопросов больше нет? — осведомился Пека.

— Нет, дорогой.

Я оглядел напоследок подвал. Надеюсь, он так и останется аллегорией? Но, зная Пеку, не стал этого утверждать.

Он неторопливо к казачке подошел, вертя, правда, шеей, словно тесен воротничок.

— Ну, ты готова?

— Я всегда готова!

Ссыпала снетка в рюкзачок, на плечико накинула. Все же снеток не отчепился от нас, чувствую — будет фигурировать в деле!

— Где искать-то вас… если что?

Все оргмоменты на мне!

— Зачем? — величественно он произнес. Но она ответила проще:

— Та на сейсмостанции мы.

— Где?

— Та я ж работаю там.

Обмер я. Пека и сейсмостанция… Вернулись бы лучше в “Горняк”, пиявок бы друг другу поставили… но их вдаль неудержимо влекло.

— Та я ж сегодня не в смену, — угадав, видимо, мои мысли, зарделась она. Не в смену! Но Пека-то всегда в смене! От него всегда надо рекордов ждать.

Проходя мимо ларька “1000 мелочей”, он вдруг приобрел два карманных приемничка: один мне протянул.

— Если что будет — услышишь.

Такой, значит, масштаб! Второй приемничек взял себе. Самому тоже интересно.

— Не пропадай! — Сцепку снетков из ее торбы протянул мне. Ушли по солнечному лучу.

В арьергарде я. Прикрываю наступление. Первый час внимательно слушал радио, сидя на скамье. Смеркалось. В сон клонило. Пока, кроме переворота в Санта-Домингес, не было ничего. Ночь. Мирный стрекот цикад. Дремал.

Павлин опять завопил. Меня, может, и не разбудил — но совесть точно… Отпустил Пеку на произвол судьбы. И Гуню бросил. Попал средь двух огней! Не считая третьего, своего… Заснул?

И вдруг надо мной, как коршун над скалою, Гуня завис. Угрызения совести материализовались так быстро? Могли бы и подождать… или это сон?

— Ты как меня нашел? — задал хитрый вопрос. Если скажет, что через сон, — это будет понятно.

— Музычку слушаешь? — указал на приемник. Да, похоже, это не сон. — А работать кому? Реакция поднимает голову!

Я бормотал с надеждой, что, наверное, она ее еще долго будет поднимать…

— С тобой невозможно разговаривать.

— Нет, нет, я помню! Все озарю! Что надо?

— Так! — схватил у меня из горсти пару снетков. — И ты туда же?

Видать, эта сушеная золотая рыбка, полностью скомпрометированная, манила и его. Я на Гуню смотрел. Красивый был парень. Но погубила еда.

Похоже, друг мой на взводе уже, причем не только эмоциональном. На кого опираться? В руках у Гуни вдруг появилась бутыль. Откуда? Прежде не замечал. Гуню всегда за образец благоразумия держал… и таким он у меня и останется.

— С бутылкой поосторожнее, — предупредил я.

— Пошли!

Все время шли почему-то по склонам, осклизываясь: правая нога выше левой.

— Ты веришь в наше дело?! — вдруг остановившись, Гуня спросил.

В таком положении — одна нога вверх, другая вниз — на принципиальные вопросы трудно отвечать.

— Смотря в какое, — уклончиво сказал я. Все уж отвергать нельзя, надо что-то оставить.

— А по-моему, все негодяи! Думают лишь об одном! — Гуня вновь присосался к бутылке. На всякий случай не станем уточнять, о чем “об одном” все думают там у него, чтоб не всплыло что-то совсем неприглядное. Какой-то уровень все же надо держать.

— Давай поглядим друг другу в глаза, — снова поставил он трудную задачу…

Долго пытались это сделать, но не смогли.

— А ты знаешь, — новую жгучую тему он взял, — что я деньги Инне с Митькой отдал?

— Какие деньги?

— Партийные.

Лихо!

— Зачем?

— Чтобы Митька в Англии мог учиться.

— Зачем?

— А ты не понимаешь? — Гуня меня взглядом долбил. — Что здесь все уже рухнуло?

— Как? А что ж мы тут тогда делаем?

— То мы! — Гуня пренебрежительно махнул рукой… с чем я не согласен.

— А эти — знаешь, что творят? — продолжил он жгучую тему. — Они…

Минут двадцать он горячо говорил. Да, такого не ожидал! Из соображений боязливости все опускаем. “Горстка сатрапов!” — вот как он их называл. Пил вино справедливости, пьянея на глазах… Да, неудачно устраиваюсь.