Валерий Попов - Нарисуем [журнальный вариант]

— Вот так, — скорбно Гуня произнес. — Должны же мы сделать что-то стоящее?

Смотря сколько стоящее. У нас уже одна партия есть! Ум, честь и собственность нашей эпохи.

— Да, мы рискуем! — он гордо выпрямился.

Между тем прибывали лимузины. На тайную маевку это как-то мало было похоже. Идеи мне не близки… но роскошь нравится.

— А кто… — я огляделся, — режиссер всего этого?

— А кого они еще могут найти за такие мизерные деньги? — он горько рассмеялся. — Но ты, надеюсь, со мной?

Подъехал очередной лимузин, и из него вышли (вот этих знаю!) мама-балерина и с ней под ручку свежий ее муж, министр экономики Швец… он же Пекин патрон. Ясное дело, зачем партия ему! Чтобы в случае повышения цен (уже начинается) объяснять всем: “Так надо!”

— Мы пойдем на все, — сказал Гуня бесстрашно, — но мы выберем здесь именно нашего представителя в Верховный Совет!

И я даже знаю — кого. Слегка перефразируя знаменитого вождя, хочется воскликнуть вслед за ним: “Страстно далеки они от народа”!

Гуня вдруг мне шепнул жарко:

— Кстати, мама взглядов его абсолютно не разделяет!

По разные стороны баррикад в одной постели.

Однако когда Швец подошел, Гуня отрекомендовал меня лихо:

— Этот одной ногой уже наш!

Швец поглядел сквозь пенсне почему-то неодобрительно. Мама глянула более благосклонно. Захотела не примой-балериной стать, а женой депутатской. А в “золотых рыбках” — Гуня и я!

— Но ты меня не бросишь, надеюсь? — шепнул Гуня, когда они прошли.

Да-а, однажды, по его просьбе, одному министру я написал. Потом долго каялся!

А теперь Гуня думает — получится лучше?

— Ты знаешь ведь — все воруют! — Гуня шепнул мне.

— Не может быть.

— Но здесь будет не так!! — вдруг рявкнул он. Я даже отшатнулся. Ну нет так нет.

— Вот! — я выставил Пеку вперед, последнюю нашу моральную опору, как мне казалось на тот момент.

Гуня почему-то не обрадовался.

— Ну, пусть побудет, — вяло произнес он.

Мол, позволим ему, хотя бы в щелочку, глянуть на сияющее царство справедливости и добра!

— Отечеству послужить не хочешь? — это он для Пеки повторил, но уже как-то вяло. Пека в ответ лишь зубами заскрипел. Чувствуется — разные у них представления о добре!

— Вывеска где… Института профтехзаболеваний? — выдал Пека свой злобный характер. В такой момент!

— Все! Я помчался! — Тактично “не расслышав” Пекиной бестактности, Гуня ускакал. Таким образом вопрос Пеки как бы в меня попал. Но что я мог ему ответить? Что профтехзаболевания у этих уже не те? Или что лечатся они в другом месте?

— Ну пошли посмотрим! — грозно Пека произнес.

Конец съезду?

— К-куда?! — Санчо вдруг именно Пеку ухватил. Чутье охранника!

— Со мной, — пояснил я.

— А ты кто?

Да — это уже не кино. Быстро тут духовные ценности меняются!

— Санчо, что там? — крикнули сверху (голос удивительно на Гунин похож).

— Да прутся тут разные.

— Рубай их!

— Ну рубай! — раздвинул Пека рубашку. Явилась татуировка на его груди — колесо с крылышками.

— Наш человек! — радостно вскричал Санчо. — Ладно. Мирно иди себе.

Мы сошли на пляж, улеглись на гальку… Солнце припекает уже! Какой длинный день. Отдохнем? Как же!

— Ты хочишь, чтобы мы наказали тебя?

Подняли головы. Два джигита, рыжий и черный, стояли у пляжа. Пожилой однорукий мужик таскал единственной своей рукой, закинув на спину, топчаны — и два с грохотом уронил.

— Э, э! — Пека подскочил к горцам. — Может, самим потаскать?

— Не учи нас! Это наш пляж!

— А может, маленько поучить? — Пека вытащил из штанов ремень с бляхой, на руку намотал.

— Что ж… давай поучимся! — Рыжий выдвинул из ножен кинжал.

Все, сейчас кровь прольется! У джигитов, раз уж вынул оружие, стыдно необагренным его опускать.

— Прекратите! Мы делегаты! — я завопил. Стыдно, но зато громко.

И вот уже верный Санчо летит, свистя шашкой.

— Я с вами, мужики! Любо! Давай! — крутил шашку, “разгоняя” ее, как положено в кавалерийском бою. У нас с Пекой даже слезы потекли… впрочем, они давно уже льются, давно — какой-то едкий дым. Видимо, будущих сражений? Кинжалы, однако, спрятали джигиты… в виде исключения обычай нарушили.

— Вот так вот! Своих не бросаем! — разгоряченный Санчо шашку в ножны заткнул. Глянул на Пекин ремень — как-то они узнают друг друга по бляхам. — Кореш! В сто пятой?

— В сто четвертой специальной.