Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Если уж ехать на юг, то в собственной машине, в кемпинг, или, на худой конец, в квартиру друзей, предоставивших ее в ваше распоряжение, но, уж во всяком случае, не от бюро путешествий.

Правда, жить мы должны были в летнем домике, а не в гостинице. И отправлялись мы еще в июне, точнее, даже в последний день мая. Сезон там в это время только-только начинается. Мы захватили с собой словарик. Вдруг пригодится.

Самолет вылетал за несколько минут до полуночи, а сбор был назначен за несколько часов до вылета. Так что все в группе успели рассмотреть друг друга.

Из женщин четыре летели в одиночестве. Они сидели в четырех самых дальних углах зала ожидания и не спускали друг с друга глаз. Которую из трех выбрать в соседки, спрашивала себя каждая из них. Дело в том, что жить им предстояло по две в домике.

Большинство составляли супружеские пары, что проводят отпуск в преддверии настоящего сезона. Те, что не имеют детей школьного возраста. А также девушки, ехавшие каждая вдвоем с подругой. Из молодых мужчин лишь двое летели в одиночестве. Выбора у них не было, и, покорные судьбе, они уже сидели вместе. Отпуск в разгар сезона им на работе, конечно, никто не даст. Отчего же не съездить пораньше да не сэкономить сто марок.

И еще двое мужчин ждали вылета вместе. Обвешанные магнитофонами и камерами, они сидели за стойкой пустующего бара, пили виски и пребывали в отличном расположении духа. Тут что-то было не так. Все выяснилось при проверке паспортов. В группу они не входили, ехали в командировку и явно не нуждались в курортных знакомствах. Эти в счет не шли, и четыре одинокие дамы перестали обращать на них внимание.

И вот объявили наш рейс. Вообще-то говоря, мы с самого начала сидели рядом с дверью, которая вела на летное поле. Но не успели мы оглянуться, как перед нами выстроилась целая очередь. Как только дверь открылась, все бросились к автобусу. Мы смекнули, что, если войти в автобус последним, то выйдешь первым. Так оно и получилось, но остальные, двигаясь чуть ли не бегом, вновь обошли нас. Сердито озираясь, они пропустили вперед только женщин с маленькими детьми, да и то лишь потому, что на этом настояла стюардесса. Те двое, что не входили в группу, не желая иметь с нами ничего общего, остановились чуть поодаль. Они обменялись со стюардессой ироническим взглядом, но поплатились за это: в самолете им пришлось искать два свободных места и сидеть далеко друг от друга.

Те, кто лучше орудовал локтями, заняли места слева, где было по два кресла в ряду, те, кто хуже, — места справа, где было по три кресла. Мы еще кое-как нашли два места, одно за другим, сбоку у прохода. Нам на утешенье рейс был ночной, а небо затянуто облаками, так что смотреть было не на что.

Было похоже, что, кроме нас, никто не боялся лететь. Когда позже стюардесса объявила имя первого пилота, развеялись и наши страхи. С пилотом, у которого такое имя, не разбиваются. А то как это будет звучать в газете. Стюардесса сказала также, как зовут ее и ее коллег и куда мы летим. Когда разрешили отстегнуть ремни, всеми овладело беспокойство.

Когда нас будут кормить? Не зря же мы платили такие деньги?

Стюардессы были по-прежнему любезны и объявили по радио:

— Мы приготовили для вас легкий ужин.

Раз легкий, то нечего сообщать об этом по радио. Скучная компания. Наконец-то несут пиво.

— Пиво или сок? — спросила стюардесса.

Потом стали разносить ужин в целлофановой упаковке. Первыми его получили те, кто сидел впереди. Стюардесса много раз проходила мимо нас с полным подносом и возвращалась с пустым.

— Хотел ведь я сесть впереди, так нет, надо было обязательно сделать по-твоему, — сказал один из пассажиров жене. Но вот и он получил свой поднос и свое пиво, быстро все съел и отодвинул поднос.

— Ну, где там она? Надо же убрать.

Дали и кофе. Мне стюардесса вылила горячий кофе на брюки. Но они были черного цвета, а стюардесса сразу же принесла еще одну чашечку.

В микрофон объявили, что облачность исчезла. Мы встали с кресел, чтобы сквозь иллюминаторы взглянуть на чистое ночное небо. Но иллюминаторы принадлежали сидевшим рядом с ними. Это было видно по выражению их лиц. И уснули они не раньше, чем мы снова уселись в кресла.

Потом настал черед переводить часы. Мы прилетели. Пограничники и таможенники выглядели усталыми и, пропустив нас, продолжили прерванный сон. На улице стояли два автобуса. Мы пошли на прорыв и оказались в автобусе первыми. Те немногие, кто не уронил своего достоинства, остались на зябком ветру ждать третьего автобуса.