Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Вскоре после моего возвращения на работу нашего директора перевели в другую школу, только-только построенную: у него уже был опыт сколачивания педагогического коллектива. Меня назначили его преемницей. На торжественном собрании по случаю моего вступления в должность какой-то газетчик спросил моего мужа, не он ли прежний директор.

— Куда мне, — ответил тот. — Я всего лишь супруг новой директрисы.

Дома он называл меня не иначе как «мадам начальница». Мне не нравился тон, каким он это произносил; и однажды, чистя щеткой его пиджак, я обнаружила выпавшую из кармана записку. Я ее подняла. И прочла: «Милый мой Ослик! Если нынче вечером опять не сможешь прийти, буду ждать тебя возле почты завтра после работы. Сменщица в курсе и отпустит меня вовремя. Жду тебя с нетерпением, твоя Пышечка». Несколько дней спустя я увидела их обоих — они стояли перед витриной магазина «Ткани». Девушку я сразу узнала — она работала в нашем почтовом отделении, и я часто покупала у нее юбилейные марки. Она не доставала моему дорогому Освальду до плеча, зато волосы ниспадали у нее чуть ли не до пышно-округлого задика. Она ткнула пальчиком в перлоновую ткань с узором из роз, и они вошли в магазин, так меня и не заметив.

Я ничего ему не сказала. Наверное, не просто мужчине работать простым учителем в школе, директор которой его жена. А Освальд — хороший учитель, в конце учебного года ему всегда приходится брать такси, чтобы дотащить домой груду подарков, а в летние каникулы он иногда получает больше писем от своих учеников, чем я. Пусть у него нет и половины моих наград — но ведь, в конце концов, ему просто необходимо ежедневно восемь часов тратить на сон, говорила я себе, хотя по вечерам он частенько уходил «побеседовать с коллегами» и возвращался домой далеко за полночь. Что мне было делать? О том, чтобы мстить ему его же оружием, не могло быть и речи, семейных сцен я не выношу, ну а развод… Еще, не дай бог, выплывет, что я обхожусь без сна. Общая тайна объединяет.

И все же, забеременев в третий раз, я на него всерьез обиделась. В конце концов за ночные часы тоже всех дел не переделаешь. Поэтому я потребовала, чтобы в случае болезни кого-то из детей дома оставался он — ведь на нем только уроки, заменить его проще. Но когда он повадился что ни день возить Георга, нашего старшего мальчика, в клинику, я пожалела о своих словах. Мне даже не понадобилось наводить справки — я и так знала, что на врачиху его не хватит, самое большее — на медсестру.

Члены нашей парторганизации доказали мне как дважды два, что совершенно необходимо выставить мою кандидатуру на выборах в городской совет. Мне, само собой, помогут, в случае чего — снимут кое-какие обязанности по школе — ведь до сих пор справлялась же я с возраставшими требованиями! Потому что мне, мол, поистине присуще чрезвычайное чувство ответственности и достойная всяческого восхищения дисциплина.

Меня выбрали. Я, правда, не выполнила пожелания председательницы районного отделения Демократического союза женщин немедленно вступить в этот союз, но уступила просьбе одного журналиста дать интервью для репортажа на целый разворот в одном из еженедельных журналов.

Договариваясь с ним по телефону, я сразу обратила внимание на его манеру растягивать слова — за этим угадывалась не осторожная осмотрительность, а, скорее, небрежная меланхоличность. Секретарша распахнула дверь моего кабинета, и на пороге появился худощавый загорелый мужчина с густой сединой в волосах, так пристально взглянувший на меня ярко-голубыми глазами, что я не выдержала и первая отвела взгляд. Во всем его облике не было ничего от репортерской суетливости, и я сразу прониклась к нему доверием. Он почти ничего не спрашивал о моей биографии и записал лишь две-три даты. Мы с ним просто беседовали о психологии в общем и целом и об авторитарном воспитании в частности. Оказалось, что он прочитал мою статью, опубликованную в педагогическом журнале, и счел, что она написана недостаточно остро и дискуссионно, а я возразила, что его-то по крайней мере моя статья вызвала на дискуссию. Тут мы оба рассмеялись. Я отложила назначенную ранее деловую встречу, попросила секретаршу принести нам по рюмочке коньяку и отпустила ее домой. Удивлению ее не было предела. Я заметила, что на его пальце нет обручального кольца. На мой звонок — просьбу забрать младших детей из детского сада и яслей — Освальд ответил брюзгливым согласием, после чего мой визави полуспросил-полуотметил, что мой супруг, вероятно, человек разумно и широко мыслящий и лишенный предрассудков, а я предпочла ограничиться уклончивой полуулыбкой.