Светлана Кузнецова - Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра

Если бы кто-то вдруг обрубил людям этого измерения доступ к Облаку, настоящее показалось бы им недореальностью. Они разучились жить в мире, лишенном информационных подсказок и голограмм, в мире, где еда не возникает сама собой в холодильнике, и где прохожие — это просто прохожие, быть может, опасные типы, ведь информация о них не всплывает перед глазами в виде успокаивающих голографических иконок прямо из ниоткуда — прямо из Облака. Эта дополненная реальность была иллюзией. Но это не означало, что ее нет. Иллюзия — не то, чего не существует, она то, то что люди принимают за обман органов чувств.

Все, что мне было нужно, — информация. Скрытые свойства фотонов и предельная скорость во вселенной, космические корабли, за долю секунды преодолевающие миллионы световых лет, черные дыры и гравитационные волны — меня интересовали тайны, так и не разгаданные человечеством. Интересовали только с одной целью — разгадать их все до единой.

Как же мне хотелось, чтобы меня ничто, кроме этой информации, больше не волновало… Зачем мне люди и их глупая, состоящая из войн за ресурсы история? Но я прожила среди них целых две жизни — даже против моей воли эти существа трогали меня. И больше других — Кузнечик.

Я вышла из Облака и просидела в своей китайской комнате два часа неподвижно, как будда, превратившийся в камень. Я узнала слишком много за слишком короткое время. Беспилотник с карниза послал мне утешающий сигнал. А Никто задумчиво повторил фразу, которую запомнил наизусть давным-давно, еще в те времена, когда только сошел с конвейера:

— Штаб-квартира облачного рынка «Магомед-экспресс» находится в Европе.

Этот факт вдруг наполнился для него новым смыслом. Никто увидел историю людей моими глазами.

Еще целых два часа географический атлас мира стоял у меня перед глазами — все то время, пока я сидела в китайской комнате, словно будда, превратившийся в камень. Эта планета ничуть не изменилась. Четыре океана и шесть континентов были на своих местах. И даже границы между государствами все еще оставались — но это ничего не значило: что могут значить все эти границы в Глобальном Облаке?

Лишь несколько новых топонимов на карте и напоминали о том, что человечество прошло через мясорубку войны с маклаудами. В горной цепи Ансария появился пик Сердец, съеденных во имя Аллаха, да на месте Парижа теперь стоял Город ангелов ислама. Только и это ничего не значило. Маклаудов, а с ними заодно и целые страны, спалили огнем баллистических ракет. Спалили и стали жить дальше. Потомки выживших маклаудов, вежливые хачи в очках, поселились в Европе вместо исконного, вырезанного их отцами населения, и из кожи вон лезли, чтобы загладить грехи предков, даже мужеложеством занимались, лишь бы никто не подумал, что они не уважают идеалы современного общества. По всей Европе они возвели мечети и институты, жертвовали на благотворительность и даже высокими технологиями занимались. Маклауд нынче пошел не тот, он больше не пожирал человеческую требуху — современный макдауд стал безобиден, как белка. Черт их знает, чем они занимались в своих институтах и мечетях — быть может, искусством оригами, а может быть, все-таки и намазом. Ну и пусть себе делают, что хотят: складывают самолетики из бумаги или молитвенно стоят раком — людям уже давно было плевать на религии.

Маклауд-апокалипсис превратился в сюжет для комиксов и компьютерных игр. В этих играх и комиксах маклауды с окровавленными клыками бегали за людьми, а поймав, с причмокиванием пожирали их печень. Убить маклауда можно было, засунув ему в рот чеснок или дедовским способом — из архаичного калаша. Простая правда же заключалась в том, что древняя война действительно была точь-в-точь, как виртуальный мир компьютерной игры: увидев маклауда, нужно было без раздумий стрелять ему в башку или — если автомата у тебя не было — вгрызаться ему в горло. Лишь несущественной мелочью реальность и отличалась от игры — у тебя была одна-единственная, а не десяток жизней в запасе. Но реальность, — простая реальность, не дополненная облачными голограммами, — тоже уже ничего не значила для людей. Со временем для человечества теряют значение любые идеи, даже те, за которые их отцы-питекантропы готовы были умирать. Как машина, запрограммированная на бесконечный бег вперед, человечество неслось с сумасшедшей скоростью от точки своего начала к точке своего конца. Только вот рай был все так же далеко.