Светлана Кузнецова: Ричард III

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров...

— Все на меня! Все ко мне!.. — рычал Фердинанд.

Закованный в кожаный доспех ветеран размахивал боевым топором так, словно тот весил меньше пушинки. Щит он отбросил за ненадобностью. Трое новобранцев топтались на месте и не смели даже приблизиться к прославленному воину. Время от времени кто-нибудь из них делал робкий шаг навстречу Фердинанду, тыкал мечом в его сторону и немедленно отступал.

Ричард, наблюдавший за схваткой из окна своей комнаты, недоумевал: почему бы воинам не атаковать одновременно? Однако те предпочитали действовать поодиночке. То ли считали тактику трое на одного бесчестной, то ли в угоду амбициям не желали делить победу меж собой.

— Ах вы, девки! — Фердинанд одновременно зло и с какой-то отеческой теплотой обругал соперников и ринулся на них сам.

Двое попятились, ощетинившись мечами. Третий принял первую атаку ветерана почти достойно — на щит. Однако развить преимущество и ударить в ответ не успел. Запутался в ногах и рухнул в оставшуюся после недавнего дождя лужу, подняв завесу брызг.

Собратья по оружию и слуги, находящиеся во дворе, сопроводили падение дружным гоготом. Дик улыбнулся тоже. Ему нравился и Фердинанд, и его неумелые подопечные. Более всего на свете мальчик любил забираться на колени к прославленному воину и слушать его рассказы о походах и сражениях. Однако сейчас подойти к ветерану он, пожалуй, не рискнул бы. Уж слишком тот преобразился, будто скинув с плеч несколько лишних десятков лет.

Ричард глубоко вздохнул. Ему пока не исполнилось и девяти. И самому себе мальчик казался каким-то неправильным. Слишком хрупким, что ли? К примеру, его брат Джордж хоть и старше всего на три года, но уже выдавался и ростом, и телосложением. А восемнадцатилетний Эдуард был высок и красив, почти как отец.

Когда Ричард жил с матерью в Лондоне, старший брат навещал их едва ли не каждый день. Эдуард подолгу носил его на руках, а когда Дик пытался вырваться, шутил, будто младший не осознает своего счастья. Мол, скоро подрастёт и сам станет рыцарем, тогда его уже никто не потаскает просто так.

Наверное, тогда Ричард и поклялся служить брату. Именно ему. Вне зависимости от того, кто будет королём Англии.

— Сонные мухи! — взревел во дворе Фердинанд, кивнул в сторону кое-как выбирающегося из лужи новобранца и добавил: — Сухопутные рыбины!

Два оставшихся противника наконец решили действовать сообща. Их атака была одновременной, однако не увенчалась ничем достойным. С тем же успехом собаки виснут на шкуре медведя, а тот сбрасывает их одним движением, заставляя скулить и припадать на все четыре лапы. Фердинанд пару раз крутанул боевым топором, и незадачливые воины отступили.

Ричард усмехнулся и пообещал себе, что станет рыцарем. И не просто рыцарем, а лучшим. Брату понадобятся искуснейшие защитники — и для победы над Ланкастерами, и для восхождения на престол!..

Дик вздохнул и помотал головой, словно желая вытрясти из неё неуместные мысли. Он считал себя взрослым, а потому не смел потакать пустым мечтам. Выдумывать себе райские кущи престало простолюдинам, но никак не изгнаннику и сыну герцога, пусть и младшему. Он мог сколь угодно представлять себе будущие победы, но пока не имел понятия, как добиться их. Единственное занятие, подвластное ему в замке Филиппа Бургундского, приютившего младших сыновей Йорка, — обучение. И Ричард стремился постигать всё, до чего мог дотянуться.

Тринадцатый ребёнок. Седьмой из выживших. Мать часто повторяла: в нём сходится дьявольское и божественное. А ещё будто в семье Дик выглядел подкидышем. В младенчестве он не отличался особенным здоровьем, думали, не выживет. Впрочем, герцогиня Йоркская говорила так, лишь когда думала, что находится в одиночестве. В остальное время Ричарда мнили последним сыном и возлагали немало надежд. К тому же недаром герцог Йорк назвал младшего собственным именем. Ричард — отважный правитель.

— Всё! — заключил Фердинанд, в очередной раз разогнав подопечных. — Надоели!!! Отдохните пока. Но продолжим мы скоро!..

Ветеран расправил плечи и не без удовольствия снял доспех. Остановил какую-то служанку с полным кувшином, отпил из него, а оставшуюся воду вылил на голову. Несмотря на видимую лёгкость, с которой Фердинанд расшвыривал соперников, воин устал. Это было заметно и по походке, и по тому, как он держал спину и плечи. Всё-таки пятый десяток — тяжело.