Lena Swann - Искушение Флориана

— Нет-нет, вон туда… У меня там столик, — протискиваясь сквозь толпу, вел его в глубь зала Дьюхёрст, а потом по шатким скрипящим деревянным ступенькам в подвал, пока они не оказались в подклети здания, с чудовищно низкими мелованными потолками и крестообразными выпукло-округлыми сводами ниш — словно в каком-то монастырском подвале: здесь было чуть потише, как-то по-старинному вкусно и уютно пахло сладким элем, Дьюхёрст молча вдвинул свое тельце в деревянную лавку возле стола в самом дальнем углу и вытаращился на Флориана пивными, обезумевшими глазами.

— Как ты? — осторожно переспросил Флориан, присаживаясь, опасливо, боком, напротив, не смея впрямую спросить, есть ли какие-то новости о сбежавшей жене.

— У меня всё прекрасно! — с сумасшедшей какой-то бодростью ответил Дьюхёрст. — Всё прекрасно! — и опять, вылупившись круглыми обезумевшими глазами, замолчал.

Флориан, вертясь и озираясь по сторонам, вдруг заметил прямо над их столом, слева, в рамке, огромную древнюю коричневатую фотографию конной похоронной процессии — и королеву в гробу: откуда же они наворовали столько этих вырезок из антикварных газет! Флориан ахнул, и вдруг почувствовал, как какая-то игла, буровившая ему сердце, вдруг кольнула напоследок — и вышла, исчезла: он вспомнил и полностью осознал вдруг, что за тяжесть на сердце была изначально с ним все последние вот уже почти два месяца, что за боль вдруг заставила его перевернуть все его мысли о мире, — да, да, конечно, умолял себя не думать, не вспоминать — но не вспоминать-то невозможно, даже если прячешь воспоминание за другими образами и мыслями! — прихожанка, старушка, худенькая кроткая нищая праведница, всеми любимая в приходе, всем помогавшая, присматривавшая за свечами в храме и ведшая со своего звучного удивительного доброго голоса молитвы перед службой — вдруг трагически погибла — но как! — вдруг без всяких видимых причин упала со ступенек крыльца своего дома, сломала шею, и мучительно умирала в страшных болях несколько дней. Флориан вел заупокойную службу, после службы все прихожане стояли молча, с чудовищными лицами, не в состоянии осознать до конца эту трагедию, — и вдруг кто-то из задних рядов, вздохнув, произнес: «на всё воля Божья…». И только сейчас Флориан осознал, что именно эта фраза, сказанная кем-то бездумно по-житейски, ранила и шокировала его (и всё это время подсознательно мучила!) даже больше, чем сама ужасная смерть праведницы! Нет, нет, это вранье! Нет, не Бог сталкивает стареньких праведниц со ступенек! Нет, не Бог ломает старушкам шею! Нет, не Божья это воля! Это мерзкая клевета на Бога! Господи, прав, прав во всем Панайотис!

— Если тебе интересно знать, с кем сбежала Мария — так она сбежала с Давидом, — вдруг каким-то отстраненным голосом произнес с противоположного конца стола Дьюхёрст, не меняя выражения лица и не двигаясь.

Флориан подумал на секунду, что он ослышался (округлая игра эхо с покатых сводов! Бильярдно-шуршащие откаты звуков!), или что речь идет о каком-то тёзке, но Дьюхёрст тут же прибавил:

— Да-да, с моим сыном.

— Ты… Ты пьян, Дьюхёрст! — еле выговорил от потрясения Флориан. — Фантазии… глупые дикие фантазии! Что ты себе напридумывал с горя! Перестань!

— Я бы никогда в жизни и не подумал такого… — каким-то странным, как будто бы и не пьяным даже, а трезвым голосом по-деловому сообщил Дьюхёрст с такими же застывшими глазами. — Давид позвонил мне вчера вечером… Из Портофино — фу… пошлость… могла бы уж какой-нибудь город поинтересней… кич, пошлость! Она соблазнила его, обманула, соврала что любит его, уговорила бежать, — подговорила соврать мне за неделю до ее исчезновения, что якобы он едет с друзьями в какое-то путешествие, на его машине, — он с ней встретился тайком уже за границей после ее побега, устроил ей шикарное путешествие, за которое она выпотрошила из него побольше денег, а потом она заманила его в Лигурию — у нее, видимо, были наготове там приятели, — ночью, в какой-то маленькой подозрительной гостинице, она его напоила, и вдруг вышла из номера, сказав, что на рецепции забыла косметичку, в которой у нее якобы какие-то таблетки от головной боли, куда-то вдруг пропала, а к нему тем временем ворвались в номер, напали на него, и избили, засунули кляп в рот, отняли у него все деньги, карточку, к которой она знала код, все дорожные чеки, которые он с собой взял, ключи от его феррари… А его оглушили, привязали к кровати липучей лентой для посылок… Зачем? Зачем ей это всё? Я не понимаю, что за дешевка?! Когда его освободили вселившиеся на следующий день в соседний номер гостиницы жильцы, после того как он пришел в себя и начал мычать и колотить ногами по деревянной столешнице кровати, и он, позже, прямо из полиции, побежал по городу ее разыскивать, в порту ему сказали, что ночью видели ее отплывающей на яхте! Фу, пошлость… Автомобиль его исчез, разумеется…