Борис Екимов - Осень в Задонье

На обратном пути, в машине рядом с мужем, она недолго крепилась и заплакала.

— Ну, и чего? — спросил ее старыйБасакин.

— Поглядела на них, душа вянет. Как живут … Куда забрались? И Тимоша…

— А слезы твои — в помощь?

— Я же не железная, как ты. Уходить им надо.

— Им бы и говорила, а не мне.

— Послушают меня?

— Может, и послушают, если укажешь, куда уходить. А если под юбку к тебе, то вряд ли.

— Очень остроумно! — в сердцах проговорила жена, и тут же пришло ей на ум иное: — Говоришь, Федор приглядывается? А если нашим купить? Здесь все же хутор, живые люди. Дед Атаман…

— Во-первых, Валентина цену назначила дурачью, чтобы все разом сбыть, нужное и ненужное: парная, бассейн, биллиардная, коптилки для рыбы, сушилка … Ик тому же у нас место гораздо лучше, удобнее. Вся наша земля — там. А здесь — начинай сначала…

— Ваша земля, земля… — досадуя, проговорила мама Рая. — Один уже набрался этой земли. И лежит спокойно.

— Не заводись. До осени никто отсюда точно не тронется. В любом случае. Не надо горячку пороть. Скотину надо додержать. Тридцать голов, а еще — свиньи, овцы, птица. Их надо кормить хотя бы до осени. Там будет видно. Но опять-таки решать не нам, а Ивану и Ольге.

— Ольга хоть сейчас уйдет.

— Вряд ли… — возразил старый Басакин.

И был, кажется, прав.

На поместье, проводив родителей, первой в память пришла именно Ольга.

— Тимоша, — сказала она, — возьми ведро, собери яички, цыплятам пшена насыпь. И воду смени. Не побей яйца и везде погляди. У скотины в яслях несутся. Не хватает им гнезд… — и мужу: — Алексея поедешь менять, отвези обед. Он у себя разогреет. Поминальногомного привезла. Я — на огороде. Картошку подбить. Поливать. Тимоша — со мной. Скоро вечер, — вздохнула она. — Мошка закипит. Ветра нет. Так что надо успеть.

Забывая о горьком, Ольга легко погружалась в привычную нынешнюю жизнь, где дело цеплялось за дело: огород, скотина, птица, кухонные заботы, постирушки — одно за другим, на весь долгий день, которого всегда не хватало.

И в чем-то прав был старый Басакин. Нынешняя жизнь уже не раздражала, не тяготила Ольгу, как в первые дни. Может быть, потому что муж был все время рядом, а не в постоянном отъезде, когда день за днемдумаешь и думаешь: где он да что с ним? Ждешь, сердце болит. За годом — год. Теперь он рядом.

А что до работы, то забот бабьих хватает везде и всегда. И, наверное, понемногу вспоминала душа забытое, хуторское, давнее, из детства и юности. Вспоминала по-доброму, возвращаясь туда. И потому скотина, птица, дела огородные не пугали, а иной раз и радовали.

Вечерами, когда шла скотина с попаса, Ольга порою смотрела с удивлением и даже с какой-то гордостью на свое немалое стадо. Телята быстро растут, у коров молоко пошло по-летнему, лишь успевай: кипятить, квасить, перепускать на сепараторе, каймаки делать, сметану, масло сбивать. И куры хорошо неслись. Хватало себе и родным. И кое-что, понемногу, продавали. И огород отошел от козьего набега. Земля хорошая. Дожди — вовремя. И конечно, полив. Иван мощный насос поставил, трубы провел, шланги.

Огород был в низине, возле речки. Комаров да мошки там хватало. Особенно вечером. Не отмашешься, не продохнешь. Мазались всякой гадостью, дымари разводили. Но вечером все равно никакого спасу. Ждали Троицы, когда мошка должна пропасть с первыми стрекозами.

Троица была уже рядом. Короткий праздник, а потом — пора сенокоса.

Вечерами от гнуса спасались в вагончиках да на воле, у подножья кургана, куда выходило устье просторной балки. Здесь всегда тянул ветерок. Туда даже стол поставили, чтобы спокойно ужинать всем вместе: Басакины, монах Алексей и новый работник — Мышкин, с которым договорились не сразу.

Обычно летом Мышкин помогал полуслепому деду Савве за пчелами ухаживать, управляться с огородом, собирать лечебные травы, не отказывая и другим хуторским старикам в подмоге. Тихий был парень, молчаливый, росточком невеликий, но работать умел. А еще он хорошо знал здешнюю округу. Ходил по ней да бродил с малых лет с дедом Саввой. Порой его приглашали наезжие «поисковики» да «копатели», охотники за немецкими военными редкостями. Летом хватало Мышкину дел, но была и свобода, потому и работал он у Аникея только в зимнюю пору, неотлучно пребывая при скотине на ферме; там у него и каморка была.

Но нынче Иван и Ольга сумели его уговорить: хотя бы на время помочь, в пору сенокоса. Может, плата его привлекла, а может, обхождение. Жил, как и все, в вагончике, кормились за одним столом, как и ныне.