Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

Утром, когда Джэб пришел нас будить, я так и сидела, прислонившись к стене.

— Куда мы поедем? — спросила я.

— К вашему другу Боуну.

— Я никакого Боуна не знаю.

Джэб ничего не сказал. Мы забрались в фургон. Женщина стояла на пороге и бранилась. И вид у нее был такой же, как вечером. Будто она вовсе спать не ложилась, будто на минуту не закрыла ни глаз, ни рта. Мы поехали, а она все твердила свое: "никудышный", "черномазые". Когда она уже не могла нас видеть, Джэб полез в карман и достал горсть орехов. Этим мы в тот день и позавтракали, и пообедали — орехами.

Видывала я неторопливых мулов, но два, которые тянули фургон Джэба, наверно, были самые неторопливые. Маленькие, бурые, не больше шотландских пони. Изнутри фургона их и не видно было, словно фургон тащился и поскрипывал сам по себе. Я хотела сесть спереди, рядом с Джэбом, но он велел мне сесть сзади. И хорошо сделал, потому что попозже нам навстречу попались два конфедерата на лошадях. Джэб приказал нам сидеть тихо и помалкивать, а что нужно, так он сам скажет. Когда они подъехали ближе, он натянул вожжи и остановил мулов. Особенно тянуть ему не пришлось.

— Черномазых прихватил? — говорит один.

— Да, — отвечает Джэб. — Не так чтоб очень уж стоящие, но для начала сгодятся, особенно такому бедняку, как я.

— Подкорми их, они и подрастут.

— Само собой.

— А вы смотрите не балуйте, — сказал нам конфедерат.

— Пусть попробуют! — говорит Джэб.

Они ускакали, а Джэб дернул вожжи. Потом еще раз дернул, и только тут мулы тронулись с места. Он не сказал нам, кто были всадники, но я с самого начала знала — конфедераты.

Джэб грыз орехи, а скорлупу бросал в фургон. Словно у него сил не хватало выбрасывать ее на землю. А может, ему было все равно из-за того, что дома у него эта полоумная только и знала, что браниться. И мулам тоже было все равно: фургон скрипел, скрипел, скрипел, но почти совсем не двигался.

На закате Джэб остановил фургон на перекрестке, велел нам слезть и идти дальше пешком. Через полмили мы увидим большой дом. Там мы должны постучать в дверь, все равно в какую — с парадного или с черного хода, и сказать тому, кто откроет, что ищем приюта.

— Только не говорите, кто вас привез, — сказал Джэб.

Мы пошли по дороге, и фургон тронулся. Поле было скошено, и я все время оглядывалась на Джэба. Я слышала, как скрипит фургон, но двигался он медленно, будто на месте стоял. И тут я вспомнила, что даже спасибо Джэбу не сказала. Я уж хотела побежать за фургоном, чтобы поблагодарить Джэба за все, что он для нас сделал, но ноги меня не послушались. Уж очень они устали. Я подумала, может, крикнуть, руками замахать, да только Джэб навряд ли услышал бы меня или увидел. Он сидел, уставившись на своих маленьких бурых мулов, и, может, даже не видел толком, куда едет.

Дом мы увидели только за поворотом дороги. Большой господский дом с верандами спереди и сбоку. Справа был фруктовый сад, может, акра в два-три, а может, и побольше. Слева на выгоне паслись лошади и коровы. А дальше виднелся поселок.

Как велел Джэб, я подошла к парадной двери и постучала. Вышел негр и посмотрел на меня сверху вниз. Я сразу поняла, что допустила оплошность.

— Вас Джэб привез?

— Кто?

— Видишь ступеньки? — сказал негр и ткнул пальцем мне за спину. — Так вот, спустись, обойди дом и постучись с черного хода. А не то догоняй Джэба.

Я обошла дом, но стучать не стала. Зачем стучать, раз он и так знает, что я здесь? Я стояла, стояла, стояла, а его нет и нет. Но, чуть я постучала, он открыл дверь и сказал, чтоб я вошла.

— Что тебе надо? — говорит.

— Здесь живет мистер Боун? — спрашиваю я.

Он ушел внутрь дома, а через минуту в кухню вошел белый. Он был высокий, широкоплечий, с рыжей бородой и голубыми глазами. А таких больших ручищ я в жизни не видывала.

— Уж очень ты тощая, — сказал он, поглядев на меня, и покачал головой. Потом посмотрел на Неда позади меня. — А это что за сосунок? У меня здесь не приют, а плантация. Можете переночевать тут, а завтра вас кто-нибудь отвезет в город. А мне вы не подходите.

— Чтоб работать? — спрашиваю.

— Да, чтоб работать, — говорит он.

— Может, я и маленькая и тощая, — говорю, — а могу работать наравне со всеми.

— Мои работницы за завтраком съедают больше, чем вы с этим мальцом вместе весите, — говорит. — Вы возьмете да помрете, а я отвечай за вас перед бюро.

— Я, конечно, со всем уважением, — сказала я. — Да только, если б так, мы бы уж давно померли.

— Ты же еще на поле не бывала, — говорит.