Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Это твой ребенок? — спросила белая дама.

— Нет, миссис, мне же только одиннадцать, а может, двенадцать, — сказала я. — А его маму вчера убили конфедераты.

— Конфедератов больше нет.

— Вчера были, — говорю. — И убили его маму и маленькую сестричку.

Чуть я это сказала, гляжу, негры вокруг как будто перепугались.

— Вы идете на Север? — спросила я белую даму.

— Мы возвращаемся из Техаса, — сказала она. — На Юг.

— На Юг? А разве негры не знают, что им теперь можно и не идти на Юг?

— Мы идем, куда госпожа велит, дура ты этакая, — говорит надсмотрщик. — Она знает, что нам делать. А тебя никто не спрашивает.

Только она велела ему замолчать.

— Тише, Никодемус, — говорит. — Мы возвращаемся на нашу плантацию. Мы ее покинули, когда услышали о приближении северян.

— А мой прежний хозяин никуда не уходил, — говорю. — Прятался на болоте со своим добром и людьми, пока янки не ушли.

— Янки много у вас разграбили? — спрашивает.

— Да нет. В первый раз вообще ничего не взяли. Торопились догнать конфедератов. А в другой раз взяли припасов на дорогу, только и всего.

— Страшно подумать, что они сделали с Роджерс-Грув, — говорит она. — Целых пять лет прошло, так страшно подумать, что я увижу дома.

— А может, они ничего и не тронули, — сказала я.

— Ну, если судить по тому, что я знаю о янки, что-нибудь они да тронули, — говорит. — Хорошо, если хоть дом не сожгли. А вы, дети, голодны?

— Нет, у нас есть еда, миссис, — говорю я.

— Какая?

— Картошка и кукуруза, миссис.

— А мяса с лепешками не хотите?

У меня совсем живот подвело, но я сделала вид, будто должна спросить Неда. Он сказал, что хочет, и белая дама велела, чтоб нам дали поесть. А сама с девочками села на землю напротив нас.

— Господи, я только одно видела: грабежи и насилия, — сказала она. — Куда ни посмотришь — грабежи, грабежи, грабежи. Я плакала, а теперь и слез не осталось. Ни слезинки.

— От слез толку мало, — говорю. — Надо жить, и все тут.

— Хозяйка, только слово скажите! — говорит надсмотрщик.

Но она на него даже не посмотрела. А я гляжу, он стоит и кулаки сжимает. Ей бы кивнуть ему, так я бы мигом без головы осталась.

— У тебя мама в Огайо? — спросила она.

— Моя мама умерла, — отвечаю. — Наш управляющий пригрозил отстегать маму плеткой. Надсмотрщик нажаловался, будто она плохо землю рыхлит. А мама говорит ему: "Ну отстегайте, только ничего вы не добьетесь". Управляющий как заорет: "Добьюсь не добьюсь, а выпорю. Ну-ка задирай юбку". Мама отвечает: "Вы стегать будете, вы и задирайте". А он ее палкой ударил. Она кинулась на него, и он опять ее ударил. Она упала, а он все бил ее, и бил, и бил. Его прогнали, только когда он еще двоих убил. Меня взяли в дом приглядывать за детьми, потому что мне не с кем было жить. Только меня все время за всякие пустяки били.

— Я никогда не бью своих людей, — сказала белая дама.

— Некоторые, конечно, своих рабов не бьют, но нас били, так били, — говорю. — Хозяин стегал плеткой-девятихвосткой, а хозяйка колотила чем попало. А когда объявили о свободе, у нее совести хватило расплакаться. Да ну ее!

— Ты как о белых господах говоришь! — кричит надсмотрщик.

— Тише, Никодемус, — говорит она, а меня спрашивает: — Ты идешь в Огайо к отцу?

— Нет, мэм, я своего отца и не видела никогда. Он не с нашей плантации.

— Тогда кто же у тебя в Огайо?

— Только мистер Браун.

— Мистер Браун? А кто это, мистер Браун?

— Солдат-янки. Он сказал, чтоб я к нему пришла, когда стану свободной.

— О господи, деточка! — говорит она. — Солдат-янки? Значит, ты идешь в Огайо разыскивать солдата-янки по фамилии Браун? Солдата-янки, которого, возможно, убили на другой день после того, как он с тобой разговаривал?

— Конфедератской пулей мистера Брауна не убить, — говорю.

Когда я это сказала, надсмотрщик костяшками пальцев захрустел. Я на него не смотрела, но услышала, как они хрустят, будто сухие ветки.

А белая дама говорит:

— Деточка, деточка!

— Эта река далеко тянется? — спросила я у нее. — Нам с ним надо переправиться через нее и идти дальше.

— Деточка, деточка, — говорит она. — Нет никакого Огайо. А если и есть, то совсем там не так, как ты воображаешь. Пойдемте со мной. Пойдемте обратно. Вам со мной будет хорошо.

— Мы с ним шли в Огайо и пойдем в Огайо, — говорю.

Когда мы кончили есть, я ее поблагодарила за ласку, положила узел на голову и встала. Нед подобрал кремень и железку и тоже встал.

— А там мост через реку есть? — говорю.