Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

А Гриффин уже подводил к Мейпсу здешнего священника Джеймсона. Более жалкого старика Гриффин выбрать не мог. Рубашка у Джеймсона насквозь промокла. Казалось, его вот-вот хватит инфаркт — до того он трепетал перед Мейпсом. Мейпс и сам был недоволен тем, что Гриффин привел священника. Ему нужен был один из стариков с дробовиками. Но у него не было выхода — не останавливаться же на полпути.

— Ваше преподобие, что вы здесь делаете? — спрашивает Мейпс. — Сидели бы себе дома, читали бы Библию.

Джеймсон понурился, уткнулся глазами в Мейпсовы ноги. Он и вообще-то робел поднять глаза выше Мейпсовой груди.

— Мне, шериф, нечего сказать, — говорит Джеймсон, а глаз так и не поднял.

— Вам бы лучше придумать какой-нибудь ответ, — говорит Мейпс. — Что вы здесь делаете?

Джеймсон покачал головой, но глаз так и не поднял.

— Еще раз, ваше преподобие, спрашиваю, — говорит Мейпс. — Что вы здесь делаете?

Старик промолчал. На его лысой голове выступили капли пота. Мейпс как развернется — и хлоп его по щеке. Капли пота с лысой головы Джеймсона разлетелись во все стороны. Если двое других стариков, когда Мейпс их бил, только отворачивались, то Джеймсон зашатался и рухнул навзничь. Люди глядели на него, но никто и слова не проронил. Чуть погодя Джеймсон поднял голову и посмотрел на Кэнди — так побитый щенок смотрит на хозяйку. Но Кэнди не сжалилась над ним. Да и остальные тоже. Джеймсон с трудом поднялся на ноги и снова встал перед Мейпсом.

— Ну что? — говорит Мейпс.

Джеймсон покачал головой, а сам так понурившись и стоит.

— Мне нечего сказать, шериф.

И снова был сбит с ног.

Как и раньше, с трудом приподнялся и уставился в землю. Попытался встать на ноги, и тут все и на дворе, и на галерее — и кто сидел, и кто пристроился на корточках, и кто стоял — потянулись к Мейпсу, встали в очередь. И первой в очереди стояла Кэнди.

— Я за ним, Мейпс, — говорит.

Мейпсовы жесткие тускло-серые глаза буравили ее, побагровевшие брылы затряслись еще сильней. А ведь он сейчас ее ударит, думаю, и двинулся было, чтобы встать между ними, но тут Мейпс, мотнув головой, пошел прочь, и я понял: он дал мне понять, чтобы я вышел за ним на дорогу. Мейпс прислонился к машине, ноги скрестил, руки сложил на груди. Здоровенный мужик — как минимум килограмм сто двадцать потянет — и, видно, очень устал. Прислонился к машине и я, и мы оба стали глядеть во двор. А народ там снова зашевелился. Кэнди обихаживала дядю Билли, вытирала ему рот платком. И тут я впервые заметил, что Мату — единственный из всех — не встал в очередь. Курил и глядел на нас.

— Вы же знаете, что это он убил Бо? — говорит Мейпс. Он поуспокоился.

— Кто? — спрашиваю.

— Вы знаете, кого я имею в виду.

Конечно, я знал, как не знать. Мы оба глядели на него, а он сидел на корточках у стены.

— Тогда почему вы его не арестуете? — спрашиваю.

— И какое я ему предъявлю обвинение?

— В убийстве Бо, какое же еще?

— А чем я это докажу? — говорит Мейпс. — Тем, что Бо убили в его дворе? Тоже мне улика. На суде Клинтон камня на камне от такой улики не оставит. И ей это тоже хорошо известно.

— Ну а ружье?

— Вы, видно, не очень-то приглядывались к этим старикам? — спрашивает Мейпс. — У них у всех, от первого до последнего, дробовики двенадцатого калибра. И скорее всего, гильзы тоже одного номера. Нет, так его не арестуешь. Хотя убил Бо он, а не кто другой. Кроме него, никого на это не хватило бы.

Мейпс вынул початую трубочку леденцов из кармана и протянул мне. Я покачал головой. Он сунул один леденец в рот, а трубочку — обратно в карман. Глядел на Мату, примостившегося на корточках у стены, и посасывал леденец.

— Чарли видели? — спрашивает.

— Нет, не видел.

— Должно быть, спрятался где-то в поле, — говорит Мейпс. — Его-то мы всегда успеем найти, но не он застрелил Бо. Бо застрелил Мату. А вот народ на эту гулянку, конечно, созвала она. Мату к этому непричастен. Он бы никогда на такое не пошел. Старик крепкий орешек, да вы его не хуже меня знаете. Если бы она не вмешалась, он, по всей вероятности, уже давно бы сдался правосудию, но ему не хочется идти против Кэнди. Бог знает, где только она выкопала это старичье. Поглядите на них. На их ружья поглядите.

Мы оба поглядели на стариков, на их дробовики. Кэнди кончила обихаживать дядю Билли и Гейбла и вернулась к крыльцу, встала около тети Гло и детей. Они с Гло разговаривали и поглядывали через дорогу на нас.

— Послушайте, а почему бы вам с ней не поговорить? — спрашивает Мейпс. — Мне здесь заваруха ни к чему. Это кодло, там, в Батон-Руже, уже загодя надирается — в порядке подготовки к завтрашнему матчу. Кой-кому из них неймется порезвиться нынче с удавкой.