Элиф Батуман - Идиот [litres]

– У нас у обоих плохо. Но можно тренироваться. Совершенствоваться.

– Как тренироваться?

– Можно задавать друг другу вопросы – такая игра, со своими правилами. Вопросы должны быть реальными, и отвечать на них тоже надо по-настоящему. Не хочешь попробовать?

– Прямо сейчас?

– Могу начать я. Могу задать первый вопрос, – он смотрел в пол. Меня всегда поражал его профиль.

– Ладно, – ответила я.

Он поднял взгляд.

– Почему ты позвонила мне сегодня?

– Я… – я прочистила горло. – Я хотела уехать на хорошей ноте, – откуда взялась эта фраза? Почти все слова в ней были не те. Всё, что идет после «я хотела» – всё не то.

– На хорошей «ноте»?

– Чтобы финал был лучше, чем раньше.

– То есть просто исчезнуть – это плохая нота? Просто хладнокровно свалить?

Я посмотрела на него, пытаясь понять, серьезен ли он.

– Да, – ответила я. – Плохая.

В атмосфере что-то изменилось.

– Ладно, – произнес он. – Теперь твоя очередь.

Но у меня не нашлось ни мыслей, ни слов.

Иван сказал, что задаст еще вопрос, а я тем временем подумаю.

– Почему ты мне написала? В первый раз?

Я почувствовала, как мое лицо оживилось.

– Я столько раз себя об этом спрашивала. Мне просто было очень любопытно. Твоя энергия сильно отличалась от энергии других. Я хотела с тобой поговорить, но не знала как.

– Мне кажется, я понимаю, – ответил он. – Во всяком случае, я рад, что ты написала.

– А я рада, что ты ответил. Я не знала, ждать ли ответа.

– Ты надеялась, что я не отвечу? Ну нет! Твое письмо было таким свежим, таким не похожим на то, что обычно говорят.

– Я так к тебе и относилась.

– Хорошо.

– Знаю.

Некоторое время мы сидели молча.

– У меня так сердце не выдержит, – в итоге сказал он. – Нужно хотя бы выпить вина. Но, полагаю, ты не будешь.

– Ты можешь сам.

– Давай я принесу бутылку, и, может, тебе тоже захочется.

– Давай.

Как только он вышел, комната стала другой, опустевшей. Я огляделась по сторонам. Что-то двигалось – ночная бабочка порхала у светильника под потолком. Светильник состоял из трех лампочек в стеклянных лилиях, они цвели на потолочном вентиляторе.

Иван вернулся с бутылкой пива.

– Наверное, мать допила вино, – сказал он. – Там оставалось меньше половины, остальное мы с ней выпили. Она говорила, я плохо тебя развлекаю. Что мне нужно пойти с тобой погулять.

– Мы уже погуляли.

Он сделал глоток и протянул мне бутылку. Я покачала головой.

– Неужели ты хочешь пройти через это на трезвую голову? Ладно, твоя очередь.

Я сделала глубокий вдох и постаралась сохранять голос ровным.

– Зачем ты написал, чтобы я тебя забыла? – спросила я.

Взгляд Ивана застыл в какой-то точке на ковре в паре метров от него, словно там написан ответ.

– Я всегда понимал, что наши отношения – очень тонкая вещь, – вскоре произнес он. При фразе «наши отношения» моя грудная клетка сжалась. – Я всегда знал, что рано или поздно тебе надоест. С самого начала я решил, что когда это случится, я не стану тебя держать или звать. Я написал тебе, когда подумал, что ты решила порвать со мной.

Я ничего не ответила.

– Я был уверен , что это так – по твоему поведению.

– Но если решила я, почему говорить об этом должен был ты?

Повисла пауза.

– Хороший вопрос, – сказал он. Я ощутила гордость. Потом мне стало за нее стыдно. – Пожалуй, я делал это для себя, – продолжал он. – Это я должен был с тобой порвать. Я чувствовал себя таким героем. Я решил, что настало время тебя отпустить, так я и поступил.

– Это было очень больно.

– Сейчас я понимаю, – сказал он. – Мне жаль. Но знаешь, когда я позвонил, а ты сказала, что не будешь со мной говорить, мне тоже было больно. Поэтому, когда я писал тебе, это отчасти было проявлением силы.

У меня перехватило дыхание. Мне никогда не приходило в голову, что он станет применять силу ко мне – нашел к кому.

– Хочешь, я задам еще вопрос? Чтобы мы сравнялись?

– Давай.

– Почему ты был так уверен, что мне рано или поздно надоест? Почему ты с самого начала считал, что тебе в конце концов придется меня отпустить?

– Ну… отчасти потому что я собирался уезжать. Я знал, что, скорее всего, отправлюсь в Калифорнию – в любом случае, уеду из Бостона. И потом, я всегда чувствовал, что тебе это тяжело. Что тебе это тяжелее, чем мне.

– Почему мне тяжелее?

– Потому что ты одна.

Я почувствовала, будто меня ударили, будто худшие мои опасения подтвердились.

– Что?