Элиф Батуман - Идиот [litres]

Поначалу меня раздражало, что я не вижу Ивана. Но постепенно его присутствие становилось всё ощутимее, как если бы он сидел прямо передо мной. Потрясающее чувство – находиться так близко к воде и видеть, как мир поднимается со всех сторон, словно взбесившийся лес. На баржах мимо нас скользили восьмиосные грузовики, нависая над нами, то и дело заслоняя солнце. Иван объяснил, что по воскресеньям в Будапешт грузовикам въезд запрещен и их везут на баржах. Нас покачало в фарватере какого-то катера – плавно, но весьма энергично и неожиданно.

Как всегда, Иван трудился очень усердно. Он почти всё время говорил. Рассказал про святого Георгия. По его словам, бытуют две версии – более правдивая и менее правдивая. В более правдивой святого Георгия убивали восемь раз – включая эпизод, где в палестинской тюрьме ему в череп вогнали гвозди, – но он всякий раз оживал. Менее правдивая – это которая с драконом.

Горожане долгое время задабривали дракона, принося ему по две козы в месяц. Но потом козы кончились, и пришлось переключиться на людей. Для выбора очередной жертвы правитель организовал лотерею – «типа лото». Однажды жребий выпал его собственной дочери. Правитель был вне себя. Но дочь сказала, что правила есть правила.

«Почему у всех такой кислый вид?» – спросил святой Георгий.

Когда он предложил убить дракона, дочь правителя, у которой выдался тяжелый денек, ответила: «О святой Георгий, лучше уходи»… – впрочем, святым он еще не был, поэтому она сказала по-другому: «Вали отсюда, Георгий. Иначе тебя тоже сожрут. Говенный у тебя план».

Но Георгий вознес деревянную лопату, которая не пойми почему заменяла ему меч («вот так», сказал Иван, поднимая весло), обрушил ее на голову дракона, и тот рухнул. Георгий обвязал своим поясом драконову шею (меня некоторым образом заинтересовал момент со сниманием пояса) и привел дракона в город.

«Смотрите, – обратился Георгий к горожанам. – Я укротил вашего дракона, но убью его только при условии, что вы все примете христианство».

На этом месте Иван – который начал хохотать еще на реплике «Вали отсюда, Георгий» – заржал что есть мочи, я даже испугалась, что опрокинется лодка. Я тоже засмеялась, хоть и не понимала, над чем. Мне было неясно, зачем убивать дракона, если он и без того уже приручен, или почему укрощать нужно лопатой, а не любовью. Делая новые гребки, постоянно повторяя одно и то же движение, я начала думать, что дракон – это я, что Иван меня укротил – причем по причинам, не имеющим ко мне никакого отношения, – и что сейчас он передаст меня горожанам. Солнце нас не щадило, это были самые жаркие часы дня. Я не отождествляла себя с той девушкой, с дочерью правителя. Я вообще не отождествляла себя с девушками из историй Ивана. Их дерзость и дух были мне чужды, наводили ужас.

С нами медленно поравнялась другая лодка. Иван поприветствовал гребцов – жизнерадостных, загорелых, подтянутых супругов за шестьдесят – и минутку с ними поболтал.

– Они недавно вышли на пенсию, – рассказал Иван, когда супруги поплыли дальше. – Впервые в жизни могут плавать на каноэ в свое удовольствие. С утра они отправились из Будапешта в Вишеград, а сейчас – возвращаются. Эта часть пути легче, по течению. – На какой-то миг мне показалось, что мы – не на Дунае, а в реке времени, и у каждого в этой реке свое место, но при этом все мы здесь находимся одновременно.

Мы догребли до границ города и прошли под первым из шести мостов. Мне показалось, что второй мост стоит чуть не вплотную к первому. Иван показал мне мост между его домом и школой.

– Я раньше ходил по нему ежедневно. Дважды в день.

Мы прошли мимо судна, которое называлось по-русски СОНЯ, и еще одного по имени STEAUA, по-румынски это означало «звезда» или что-то в этом роде.

– На самом деле в названии любого румынского корабля есть слово «звезда», – сказал Иван.

Мы планировали высадиться на берег у шестого – последнего – моста, найти телефонную будку и позвонить отцу Ивана, чтобы тот нас забрал. Мне это показалось неудобным, но у венгров, видимо, высокий порог терпимости к неожиданным просьбам в последнюю минуту и к езде по сельской местности. Однако, приближаясь к шестому мосту, Иван вдруг заявил, что не знает, где именно мы окажемся, если высадимся здесь, и поймет ли отец, где нас искать. Он сказал, что на самом деле есть еще новый седьмой мост, его построили к всемирной ярмарке, которая так и не состоялась. Мост имени несуществующей ярмарки стоит рядом с деревней, которую отец наверняка знает.