Элиф Батуман - Идиот [litres]

– В смысле, ты выросла одна, ты долго была единственным ребенком. Например, вот это общение, мне оно дается легче. У меня куча сестер. Я привык с ними общаться.

Мне показалось, он имел в виду что-то совсем другое. Но мне больше не хотелось ничего об этом знать или расспрашивать.

– Твоя очередь, – сказала я.

Он кивнул и сделал глоток.

– Почему ты написала то, что написала, когда я был в Калифорнии?

Меня поразил шок – похожий на предыдущий, когда Иван сказал о силе, но в этот раз ощущение было опьяняющим. Я почувствовала его силу, почувствовала, что он не то чтобы не станет ее применять, нет, – но применит ее деликатно. Я расстегнула заколку, которая держала мои волосы сзади, волосы упали на лицо, потом я снова их скрепила их.

– Хотела привлечь твое внимание, – ответила я. – Сначала ты был занят своим дипломом и неделями ничего не писал. А когда наконец написал, выяснилось, что ты едешь куда-то еще. Ты исчезал, и я хотела привлечь твое внимание.

– Тебе определенно это удалось.

– Знаю.

Он засмеялся.

– Но я до сих пор не понимаю: ты имела в виду именно то, что написала, или тебе – как сама говоришь – просто хотелось привлечь внимание?

Я кивнула.

– Сама не знаю.

Он поднял бутылку, словно в знак приветствия, отпил и протянул мне. Я поколебалась и взяла. Мне понравился ее вес, понравилась прохлада ее горлышка, обернутого фольгой. Само пиво было горьким и водянистым – таким же, как всегда. Даже смешно – насколько пиво всегда оказывается в точности таким же, как и во все предыдущие разы.

– Твоя очередь, – сказал он.

– Ну… я не понимаю, зачем ты… – я сделала глубокий вдох. – Зачем ты…

– Зачем я что?

– Зачем ты затеял всю эту историю?

– Историю? – В его голосе послышалось раздражение.

– Зачем ты тратишь столько сил?

– Каких сил? Ты хочешь знать, зачем я трачу столько сил, чтобы проводить с тобой время? Потому что мне нравится проводить с тобой время. Ты это хотела услышать?

– Тебе правда нравится?

– Да, нравится. Теперь моя очередь, так?

– Да.

– Почему ты не позвонила мне сразу, как приехала? Почему ты не звонила больше двух недель?

Я не отвечала.

– Ты не можешь ответить?

– Потому что иногда после общения с тобой мне очень плохо, – ответила я. – Мне почти физически больно, – я положила пальцы на грудину.

Он отвернулся.

– Ты сейчас говоришь вещи, которые я не привык от тебя слышать, – сказал он, и по голосу Ивана я поняла, что он улыбается. Он был рад, что мне больно. И мне была знакома эта радость, я ее чувствовала всякий раз, когда он говорил, что ему плохо из-за меня. Почему нам нравится заставлять друг друга страдать? Может, это значит, что между нами нет любви? Наверняка это не то, чем любовь должна быть ?

Как бы то ни было, стоило мне признаться в физической боли, всё пошло проще, даже само время, казалось, потекло более плавно. Иван спросил, что я думаю о Венгрии, – прямо как Роза. Я ответила, что мне интересно. Что некоторые вещи помогли мне узнать его лучше, а некоторые – вообще никак с ним не связаны.

– То же самое я чувствовал в Нью-Джерси, – сказал он. – Мне хотелось узнать что-нибудь о тебе. Но я ничего не узнал. Пригород как пригород.

Иван спросил, круто ли жить в Нью-Джерси, и еще – когда я начала писать и с каких пор знаю, что хочу стать писателем? Я спросила, почему он уехал из Венгрии учиться за границу и почему отец считает его эгоистом? Иван снял очки и сделался усталым и красивым.

Он спросил, почему нам так трудно общаться: мы всё время избегаем бесед, а когда заставляем себя через силу, это нас почти убивает.

Я ответила, что, может, дело именно в устной беседе.

– Ведь по имэйлу мы нормально общались.

– Не знаю, – ответил он. – Мы пишем друг другу по очереди, но по существу – ты что-то пишешь, я тоже что-то пишу, ты снова что-то пишешь. Это никогда не было именно беседой.

– Это никогда не было именно беседой, – повторила я, обдумывая его слова. Неужели так и есть?

– Это было лучше , – произнес он.

Спавшая на светильнике ночная бабочка проснулась и принялся с гудением летать по комнате.

– Ты, наверное, не хочешь, чтобы я ее убил, – сказал Иван.

– Почему, давай, – ответила я.

Но он поймал бабочку, спрятал ее между ладоней и попросил открыть окно. Я вскочила с кровати и подняла раму, он встал рядом и выпустил бабочку. Тут я вспомнила, что на мне, кроме футболки и нижнего белья, ничего нет, и вернулась в постель.

Иван встал в ногах, отбрасывая длинную тень.