Мэгги О'Фаррелл - Исчезновение Эсме Леннокс

Решено, что Алекса переведут в школу-интернат в Эдинбурге с условием, что он будет успешно учиться и не сбежит. А каникулы ему разрешат проводить с Айрис и Сейди. Однако раз в неделю он должен ужинать с отцом и мачехой и вести себя — Джордж пригвоздил сына стальным взглядом — вежливо и как подобает. Алекс шепотом произносит: «Да пошел ты…» — и Айрис кусает себя за щеки, чтобы не расхохотаться. Вроде бы больше никто этого пожелания не расслышал.

С тех пор все рождественские, летние и пасхальные каникулы Алекс проводит с ними, в их квартире, в комнате без окон. Когда Алексу исполняется шестнадцать, а Айрис пятнадцать, Сейди заявляет, что они уже достаточно взрослые, чтобы пожить самостоятельно, и уезжает в Грецию заниматься йогой. Они машут ей вслед и, когда такси сворачивает за угол, ликующе хохочут.

Все произошло очень быстро. Как только Сейди уехала, они заперли двери, закрыли ставни, включили музыку, разморозили пачки готовой еды, разложили диван в гостиной, притащили на него подушки и одеяла и включили какой-то старый фильм.

— Давай так и лежать тут, — предложил Алекс, — всю неделю.

— Давай.

Айрис поглубже зарылась в подушки, задев ноги Алекса под одеялом. Он был в пижамных штанах. Айрис — в майке того же цвета.

Люди на экране бегут в гору среди невероятно и неприятно зеленых деревьев, когда Алекс берет руку Айрис. Поднимает. И медленно, очень медленно опускает ее себе на грудь. Прямо над сердцем. Оно стучит и подпрыгивает, как будто хочет вырваться на волю. Айрис не сводит глаз с экрана. Люди добрались до вершины и взволнованно указывают на озеро.

— Это мое сердце, — говорит Алекс, глядя на экран и крепко прижимая руку Айрис к своей груди. Голос его звучит спокойно, беззаботно. — Но на самом деле оно — твое.

Они еще несколько минут наблюдают, как люди на экране ровными рядами шагают по лугу, а потом Алекс движется к ней сквозь мерцающую тьму, и она смотрит на него, чувствует его замешательство и не видит для них иного пути, а потому прижимает его к себе все крепче.

За стеной Эсме медленно ходит от двери к книжным полкам и обратно. Она касается дверной ручки — круглая, латунная, с небольшими вмятинами и чуть меньше, чем была. Или, быть может, дверные ручки на нижних этажах всегда были больше? Неважно. Просто касаться знакомой латуни с цветочным рисунком приятно. Она пересчитывает лепестки: цветок из металла — что за невероятное противоречие, оксюморон — и все же их девять. Хорошее число. Три раза по три.

Она вспоминает имена горничных, некогда живших в этой комнате, под самой крышей. Столько лет не вспоминала. Честно говоря, никогда о них не вспоминала. Как ни странно, в памяти всплывают имена: Мейси, Джин… Или, быть может, в другом порядке? Марта. Имена возникают одно за другим.

Она как будто настраивается на верную волну. Дженет. Если стоишь в правильном месте, можно поймать сигнал.

Эсме отходит от двери и останавливается в углу, рядом с торшером. Поворачивает голову сначала в одну сторону, потом в другую. Интересно, на какую еще волну можно здесь настроиться?

Проснувшись, Айрис долго не мигая смотрит на тяжелую штору, скрывающую окно в спальне. Она кутается в одеяло, наматывает прядь волос на палец. И думает: почему так тоскливо сжимается сердце? В комнате все как обычно. Одежда разбросана по полу и стульям, книги сложены ровными стопками на полках, часы поблескивают на стене. Айрис хмурится. На комоде рядом с косметикой и украшениями лежат кухонные ножи.

Айрис вскакивает и прижимает одеяло к груди. Забыла! Сну такое под силу — стереть из памяти самое важное.

Надо прислушаться. Тихо. Шипят трубы, в квартире этажом ниже бормочет телевизор, по улице проезжают автомобили. Потом доносится странный скрежет, где-то рядом с ухом. Стихает и появляется снова.

Она опускает на пол одну ногу, потом другую. Натягивает халат и на цыпочках идет к комнате без окон. Звук доносится громче. Айрис поднимает руку и, поколебавшись, стучит в дверь. Скрежет обрывается. Айрис стучит снова, на этот раз громче. Тишина. Шаги. И снова тишина.

— Эсме, вы там? — зовет Айрис.

— Да.

Ответ приходит очень быстро и звучит очень ясно — Эсме стоит у самой двери.

— Можно мне войти? — неуверенно спрашивает Айрис.

Слышится звук торопливых шаркающих шагов.

— Да.

Айрис ждет, когда Эсме откроет дверь, но тщетно. Тогда она сама медленно поворачивает дверную ручку.

— Доброе утро, — произносит Айрис, надеясь, что голос у нее радостнее, чем одолевающие ее мысли.