Дмитрий Пригов - Мысли

В Америке я обнаружил, что Пушкин — великий негритянский поэт. На одном приеме ко мне подошла негритянская поэтесса и, проведав о моей русскости, поведала о своей любви к Пушкину. Я отвечал, что тоже немало его уважаю. Да? — спросила она, — а вы лично его знаете? Я отвечал, что нет, так как проживаю в Москве, а он в основном, житель Питера.

И вот нынче в Ижевске я узнал, что великими удмуртами являются Гагарин и Малевич, не считая Чайковского. Я пожелал тоже быть великим удмуртом. И мне пообещали.

Иду и вижу — малыш на велосипеде катится под гору и дико орет от ужаса. Его нагоняет отец, останавливает и говорит:

— Не плачь. Видишь, я большой и сильный. Я тебя всегда спасу. Вот ты вырастешь, тоже будешь большим и сильным и будешь помогать мне.

Малыш молчит.

Вот-вот, малыш вырастет большим и сильным и будет гноить своего престарелого отца. А то и бутылкой по голове. Как же так? А вот так. Надо понимать, что слова отца обращены совсем к другому существу, чем тот будущий, выросший. Нечасто такое существо переходит из одного тела в другое. Зачастую, как некий зверь, детство просто перепрыгивает в другого ребенка, а тело заселяет другое существо. Вот так-то, малыш! Не вырастай большим и сильным.

Новосибирск неординарный город. Невообразимое смешение деревянных домишек, хрущоб, сталинского ампира и чистейшего конструктивизма. И все это в центре города. И Обь — широка!

Выпало побывать в Египте и навестить все тамошние древности. С большим трудом приходилось оттирать от глаз голливудскую пленку, так прилипшую со времен этих многочисленных блокбастеров о как бы римах, грециях и египтах. Но в чувство приводило огромное количество полицейских и военных, стоящих за бронированными щитами у любого мало-мальски значительного магазина, рынка, гостиницы.

Вознесение. Образ сидящего в шкафу, в скорлупе, в футляре, в шинели давно известен. Некий укрытый, ушедший из мира сего человек подвала и андеграунда, тайного подвижничества — укрытый от внешних взглядов труд души и духа. Как тот же Святой Иероним в пещере, куда наконец проглядывает возносящий его к небесам луч высшего произволения. Так же, наконец, дождался и своего часа вознесения на 22 этаж человек в шкафу за все свои страдания, муки, потерпленные от мира, как награду за необъявленные духовные подвиги. Соответственно, поручить это вознесение высшие силы не могли простым работникам подъема и перемещения простых физических и плотских тяжестей на разные высоты и расстояния. Для них это был бы рутинный нефиксированный скудно или щедро оплачиваемый физический труд. Нет, высшим силам на то потребны непрофессиональные руки тех, для кого это, в свою очередь, стало бы подвигом и трудом не мышц, но души и духа.

Здесь и далее:

Из цикла «Стихограммы»

Бумага, пишущая машинка, карандаш, шариковая ручка.

1980–1990-е