Дмитрий Пригов - Мысли

Почти все интеллигентские посиделки 60–70-х годов заканчивались либо чтением вслух своих и чужих стихов, которые тогда все помнили в невероятных количествах, либо коллективным пением. Да, сейчас это уже неведомо. В те же времена если кто брал гитару, то наигрывал, а окружающие тут же напевали нехитрый репертуар городских песен. И среди них выделялись знаемые тогда почти всеми классические романсы, выпеваемые с особым чувством и трепетом. Естественно, вряд ли кто-либо из нас мог соперничать или даже сравниться с Галиной Преображенской, но всякий раз, только заслышав звуки романса по телевизору или радио, я начинаю тихо, если есть кто-то рядом, и громко (каюсь), если нахожусь в одиночестве, начинаю подпевать. Такое вот караоке. Советую и вам.

Явление сейчас почти невозможное — несколько молодых и экстравагантных петербуржцев и тифлисцев, скандальных авангардистов (Терентьев, Зданевичи, Крученых) обнаружили и явили свету простого неграмотного рисователя вывесок. Время было такое. Их же собратья по жизни и устремлениям в Париже таким же образом ввели в свой круг милого таможенника Руссо, писавшего, по тогдашним понятиям, черт-те что. Парижские авангардисты мило подсмеивались над Руссо, но русские собратья относились к Пиросмани с полным уважением. Да и то, он был фигура мощная, величественная, трагическая. Многим он известен нынче, увы, только как персонаж песенки: Миллион, миллион алых роз! Действительно, была в его жизни фантастическая история любви к циркачке. Такая вот сказка — не сказка — но в этом весь Пиросмани. Таким он и предстает в этом фильме.

Именно «Аттила», а не «Отелло». Хотя название звучит сходно, да и автор тот же, но страсти хоть и оперные, но различны.

Должен вам тайно признаться, что я обожатель опер. Везде, где я ни бывал, я старался посетить местную оперу. И, естественно, репертуар каждой содержит 6–7 основных золотых опер Верди. Но вот самое странное, ни разу в самой Италии я не смог посетить оперу, ни в Милане, ни самый демократический оперный театр — Арена ди Верона. Оперу же «Аттила» я и вообще живьем никогда не слушал, только в записи. Но партия Аттилы — это просто подарок любому басу, наравне с царем Филиппом, Борисом или обоими Мефистофелями. Вот и посмотрим, как <���обпоется?> наш Нестеренко. Да ведь и Аттила вроде немного наш, во всяком случае, из наших краев.

Вот видите, жизнь образуется. И лето потихонечку подкрадывается. И годы нарастают. А вот продукты не дешевеют — не как при Сталине.

А вообще-то отключение электричества благотворно влияет на всю культуру. В первый раз за долгие годы вышел погулять и рассматривал листочки. Да здравствует терроризм, приносящий в жертву не человеческие жизни, но человеческие привычки!

Новый год — он ведь из стекловолокна, так что внутрь его можно потреблять только с пластификатором. Это известно и в Лондоне. С праздником.

А заметили ли вы, что самое неосторожное в этой жизни — быть осторожным? А? Я тоже не заметил.

Вчера возле станции метро в Стэнмор, что в Миддлсексе (то есть, секс, но умеренный) повстречал абсолютно привычную старушку в некоем нелепии разнообразных обдевок. В общем, какую встретишь везде. В том же моем Беляево. Но и в то же самое время принципиально иную. Беляево — оно и есть Беляево.

Вот, президент поцеловал ребеночка в надутое пузико — а и тут же следом с диким шумом взорвался Шамиль Басаев. Такая сила поцелуя! У нас в Беляево тоже бывает подобное. Сила поцелуев наших, беляевских, не меньше. А и то — кто вспомнит лет через 10–20 все это? А Беляево — навсегда.

Я представлял себе такой перформанс. На островке в пруду в зоне отдыха Беляево сооружается замок. В окнах сияет свет, играет музыка — какая-то таинственная заманчивая жизнь. На берегу пруда сооружены трибуны, где в воскресный день собираются зрители. Женщины обмахиваются платками, дети едят мороженое, плачут и кричат, мужчины потребляют пиво. Обычная картина воскресного дня. Рассаживаются. Затихают. И в это время сзади, со спины зрителей, с диким ревом на остров волнами налетают эскадрильи бомбардировщиков. Взрывы, огонь, дым, страх и смятенье. В момент вся загадочная жизнь на острове разнесена в клочья. Все замирают в ужасе. Вот. А на деле это осуществили не в Беляево, а в Ираке и Ливане. Но все-таки не с той степенью артистизма и убедительности, как могло бы случиться у нас, в Беляево.