Дмитрий Пригов - Мысли

История жанра Азбук нехитрая и настолько общеизвестна, что мне даже как-то неловко пересказывать дидактическое происхождение и бытование, во всяком случае, в период латинской учености в Европе (более древние материи нас завлекли бы уж и вовсе в области мистериально-каббалистические, что интересно и порою прорастает сквозь мои тексты, но не предмет моих генеалогических отсылок). С этой же латинской ученостью, в том же виде и для тех же целей к нам это и попало.

В дальнейшем, у нас Азбуки были оттеснены и просто в зону прямой педагогики, и, что более для нас существенно, в маргинально-игровое пространство гусарско-матерных опусов.

У меня возникло желание вернуть азбуку в высокую литературу.

Сначала я придерживался канонической формы парнорифмующихся двух строк на каждую букву алфавита. Потом буквы все более и более стали обретать вид и функцию позиций или пунктов.

Поскольку Азбуки пишутся параллельно с другими моими текстами, то они, естественно, прошли сквозь попавшиеся на пути им несколько моих больших имиджевых периодов-стилистик — общественно-политический, лирический, экстатический, эротический, конструктивно-манипулятивный. Последнее время они как бы закрепили за собой, отчуждились в прямой жанр в пределах экстатического поэтического образа, так как наиболее удобно реализуют жанр Оральной кантаты.

Генетически, как артистическая практика работа с репродукциями (и шире — с печатным материалом) восходит к опытам дада. Что вполне естественно, так как современное искусство является просто третьим возрастом авангардного искусства нашего века. Дадаистские опыты отличало достаточно редкое, экспериментальное использование этой техники, и в пределах тогдашнего культурного контекста акцент делался на фиксированном, эпатирующем нарушении конвенциональных границ традиционного искусства и утверждении приоритета авторского жеста над материальным эстетическим объектом.

В наше время, при сохранении определенной актуальности вышеприведенных проблем, на первое место все-таки выходит проблема личного высказывания, при всем при том, что все эти эстетические задачи решаются в пределах большой стратегии Авангардного искусства и образа Авангардного художника (не оговаривая различных трактовок термина Авангард, просто волевым способом назначая это имя покрыть весь опыт доминирующих тенденций искусства нашего века, предполагая некий инвариант, превосходящий вариантные различия). К этому должно добавить, что, в отличие от игровых и манифестивно абсурдистских работ дада, работы нынешних художников носят черты интеллигибельной созерцательности или откровенного трагизма.

Рисование на репродукциях вполне может быть рассмотрено как модификация апроприативного искусства, хотя при более близком рассмотрении чуть ли не противоположно направлено относительно практики художнического воспроизведения классических образцов адекватным способом.

Мои работы на репродукциях лежат на перекрестке нескольких проблем, система векторов которых может достаточно полно выстроить некое гносеологическое пространство, поле, стянутое на метапроблему личного высказывания.

Во-первых, само изображение (на котором воспроизводится другое изображение), как бы заранее идентифицируемое как ценность, оказывается одним экземпляром миллионного тиража, и единственной ценностью (могущей быть предлогом для помещения в музей или коллекцию) является как раз некая авторская каляка поверх глянцевого изображения.

Во-вторых, при неведении о местоположении и даже реальном наличии оригинала, подлинника, данная репродукция является так называемым симулякром (копией неведомого образца), и единственная ее авторская и бытийная идентификация — некая сиюминутная каляка на ней.

В-третьих, по факту технологического массового порождения репродукция принадлежит к бесконечному ряду подобных же объектов, но по факту нанесения на нее последующих каляк, она принадлежит к обозримому множеству работ художника, то есть приобретает как бы черты семейного происхождения.

Обладая всеми чертами массмедийного существа, рассчитанного на массового зрителя, посредством каляки-маляки она, репродукция, возвращает себе возможность личного контакта (приобретая личностные черты) с отдельным зрителем (так как теперь рассчитана не на всех зрителей, но на любителей подобного рода экзерсисов).