Георгий Пряхин - День и час

Ох уж этот бестолковый противоположный пол! Столь тесное общение с ним на закате жизни лишний раз убедило Степаниду в правильности избранного пути.

Достоверность воспоминаний Степаниды Подсвировой, которая помнила все в доме и сам дом так, словно только вчера выпорхнула из него, вступала в противоречие с дерзким полетом технической мысли остальных советчиков. Советчиков, что по своему обыкновению уже с утра стояли вокруг дома, задравши головы и сбив на затылки картузы и соломенные шляпы, солома в которых почернела, как прошлогодняя: предложи корове — есть не станет. Будто ревностно, как мальчишки за голубями, следили за кувыркающимся полетом своих мыслей.

Мальчишки. Молокососы, они и есть молокососы.

Было тут еще одно противоречие: между сметной стоимостью проекта, как выразились бы профессиональные строители, и «тети-мети», по сугубо бельскому выражению.

Да-да, и такое выражение имеет хождение в Белой, как бы подтверждая ее былую принадлежность к некогда бойкому торговому пути из срединной Руси в срединную Азию. Оброненная, выскользнувшая из атласных шаровар монетка с чьим-то тюркским профилем.

По этой причине реставрационные работы тоже затягивались. И ни одна из сторон — ни молокососы, ни Степанида Подсвирова — не хотела умирать, не дождавшись их завершения, которое каждая сторона мыслила как свое полное и единоличное торжество. Так в Белой, помимо пенсии, появился еще один стимул продолжительности жизни.

Денег бы, может, и хватило, не отколи Ольга еще одну штуку. Поехала в Город и в магазине «Культтовары» купила бюст Антона Павловича Чехова. Вообще-то она не раз уже наведывалась в этот магазин, но все впустую. Никак не могла наткнуться на Антона Павловича. Александр Сергеевич был, Лев Николаевич попадался, и даже Алексей Николаевич наличествовал. А вот Антона Павловича не завозили. И вдруг в один из приездов заходит в «Культтовары» и видит — Антон Павлович.

426 рублей 82 копейки.

— По безналичному? — переспросила у нее заведующая секцией.

— Нет, — смутилась Ольга.

Заведующая внимательно посмотрела на нее.

В общем, упаковали, укутали ей Антона Павловича и даже до такси помогли донести. Видно, не каждый день покупали в «Культтоварах» гипсовые бюсты великих писателей более чем в натуральную величину.

Но наличных у Ольги оставалось только на то, чтобы таксист вывез ее за окраину города. 435 рублей — вся наличность, с которой она неоднократно ездила в Город якобы в поисках импортной искусственной шубы. «Нашла?» — спрашивал ее после каждой поездки Михаил. «Не-а!» — легко отвечала она. Так вот, можно было, конечно, уговорить таксиста, чтобы он таки довез их с Антон Павловичем до Белой, и уж там расплатиться с ним. Но Ольге доподлинно было известно, что в доме ни копья — сама все выгребла, ибо уже имела представление, сколько может стоить давно искомая ею вещь, потому что ровно столько же стоил и бюст Льва Николаевича, который она неоднократно видела в «Культтоварах». А по соседям бегать уже поздно, да и народ в Белой не расстается с денежкой вот так, с бухты-барахты.

А главное: таксист заломил такую цену, что Ольга сразу же забарабанила ему кулаками в спину: останавливай! Высаживаемся. Видно, и его, таксиста, бюст вверг в заблуждение. Вот тебе и наметанный глаз. Высадились они с Антон Павловичем на обочине и дальше добирались методом голосования.

Покупка у Ольги была тяжелая, килограммов сорок чистого весу. В кабину поднять, на землю снять… Другая б, может, и сплоховала. Другая б, может, и оставила покупку в райцентре у отца с матерью с тем, чтобы муж назавтра сам забрал ее. Другая б, но не Ольга. «Что это у тебя — стиральная машина?» — спросил у нее на каком-то перегоне — а добираться до райцентра ей пришлось перебежками — шофер «КамАЗа», когда она взгромоздилась к нему в кабину вместе со своей поклажей, которую каждый раз устраивала только рядом с собою, только в кабине, а не в кузове.

— Ага! — махнула головой. — По блату достала.

В общем, и «КамАЗ», и «ГАЗ-53», и колесный трактор, а последний этап — от деревни Ивантеевка до Белой Ольга преодолевала на кобыле Игната Тимофеевича. Игнат Тимофеевич в этот день обслуживал другую деревню, видимо, не столь бесперспективную, как Белая, и потому менее хлебосольную, и вовсе не собирался на ночь глядя к бельчанам. Ехал в противоположном направлении, в Ивантеевку, домой. А Ольга со своим картонным коробом стояла на повороте. Темнело, особых надежд уехать уже не было, пешком с такой ношей не добраться, но и оставить ее на дороге невозможно. Хорошо, что Игнат Тимофеевич сжалился над нею, поворотил кобылку в Белую.