Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

— Может пронесёт, Витя? Или убираться?

— Мы не можем ждать милостей от природы, а тем более покоряться её капризам! Может, пронесёт, а может, и нет, но убираться не будем! Будем что-то придумывать! Слушай, ну и говно же этот твой чай!

А потом случилось как обычно: подумали, что надо придумать и, считай, уже полдела сделали, а, забегавшись и отвлекшись на попутные дела, о том, что надо придумать, забыли совсем. И вы, может быть, подумаете, что должно же было свербить, но нет. Вернее — да. Служба на флоте построена таким образом, что свербит у тебя всегда фантомным чувством, что ты что-то не сделал, куда-то не успел, что-то не доглядел и наверняка почти всё уже проебал, сука такой. Так что свербило у них, да, но помогло ли им это? Нет.

Командир дивизии прибыл ближе к вечеру в приподнятом настроении — любимый корабль всегда оставлял на сладкое. Был он активен до такой степени, что люди, мало с ним знакомые, могли принять это за излишнюю нервозность, хотя, на самом деле, это была просто любовь к тому делу, которому он посвятил всю свою жизнь. Кроме службы, больше всего любил он курить и искренне удивлялся, когда ему говорили, что он ругается матом. Ругаюсь я, отвечал он, словами «сударь», «соизволить», «не будете ли вы так любезны» и «отнюдь», а матом выражаю своё одобрение и крайнюю вправо степень эмоций.

— Ну что, старпом, готовы?

— Готовее всех готовых, тащ контр-адмирал!

— Проверим, проверим! Интендант — перчатки!

Отсеку к пятнадцатому старпом сообразил, что забыл лично проверить, убрали ли говно в тринадцатом и, подмигнув помощнику, мол, давай тут сам, ускользнул на другой борт.

Личный состав тринадцатого отсека дружно толпился у люка, ведущего в трюм, и аврально думал, что же ему сейчас делать: завещания-то были написаны не у всех.

— Стрельников! — свесился со второй палубы старпом. — Приказание моё исполнил?

— Тащ капитан второго ранга… какое из?

— Про говно.

— Про говно… тут… как бы это сказать… неувязочка вышла…

— Ясно. Фрондёр хренов. Срочно что-то придумывай! Срочно! А потом я уж тебя!

— Старпом! — пробасил сверху командир дивизии. — Да не так уж у тебя всё плохо, чтоб кверху жопой меня встречать! Что там у вас?

И командир дивизии, отсекая все шансы на спасение, спустился к лазу в трюм.

— Ну? — спросил он ещё раз, посмотрев вместе со всеми вниз.

— Защёлка сломалась на люке. Подклинивает что-то. Чиним! — выпалил Витя.

— Защёлка?

И командир дивизии, известный своей святой верой в то, что любая матчасть чинится одной его волей и авторитетом, схватился за люк и захлопнул его. Подёргал. Люк не открывался.

— Ну това-а-арищ контр-адмирал! — загундосил и Витя, с трудом прикрывая так внезапно нахлынувшее счастье растерянным недовольством — Ну чиним же, я вам же сказал, ну вот что теперь?

— Что теперь. Чините, ёпта, дальше! Старпом, проверял трюм?

— Так точно! Лучший трюм на корабле!

— Не врёшь?

— Я? Вам? — и старпом сделал испуганные глаза.

— Ты. Мне.

— Как можно! Врать контр-адмиралу!

— Мой тебе совет, старпом, научись краснеть, когда показываешь возмущение — тогда намного натуральнее будет. Ладно, пошли дальше, чего тут стоять. Сломали подводную лодку, упыри, на глазах у командира дивизии, ну ты подумай!

Смотр прошёл, и этой фразы достаточно для его описания — прошёл и всё тут: всё же когда-нибудь проходит, и смотры флотского порядка в том числе.

— Стрельников! — на разборе итогов старпом уже был уставшим и поэтому без огоньку. — Я ещё не придумал, как тебя показательно наказать, и поэтому за свою наглость завтра на торжественном прохождении понесёшь саблю!

— Да за что саблю-то? И что сразу саблю? У нас же штурман саблю носит и разведчик!

— А ты длиннее штурмана, вот и понесёшь!

— Длиннее, это когда мы лежим, а когда стоим, то выше!

— Ты сейчас до флага допиздишься, Стрельников!

— Серёга, — решил вмешаться командир, — а чем он так провинился, чтоб прямо с саблей идти?

— Да развели там, в трюме Садом, понимаете, и геморрой! Ну дважды просил и один раз категорически приказывал: ну к смотру уберите! Нет! Полное игнорирование! Повезло просто, что люк у них заклинило, а то сейчас совсем не такие приятные беседы мы бы с вами вели!

— Ну ты подумай, какая неслыханная дерзость! Но, заметь, Серёга, везучие ведь, а? А что для подводника может быть важнее везения?

— Зарплата?

— Да что вы всё о низком! За деньги — это же проституция, а у нас всё по любви и от чистого сердца! Но саблю пусть несёт, да, а то войдёт в моду ещё старпома не слушаться!