Эдуард Овечкин - Норд, норд и немного вест

Трюмные дружно молчали и переглядывались — искали виноватого.

— Всё ясно. Хорошо, хорошо, я понял. Снять, разобрать, почистить, вот тут, тут и тут протереть шилом, просушить и потом позвать меня. Всё мне показать и ставить подключать. Вопросы?

— А этот? — и Паша пнул труп предыдущего компрессора.

— А этот потом, после пуска нового, отнести на тринадцатую и прикрутить на место.

Утро встречало свежестью жёваной промокашки, и кто бы ожидал (после вчерашнего солнца и синего неба отсюда и до Норвегии) такой чуткости погоды к Мишиному настроению? Почти всю ночь не спав (пока ставили, пока запускали, пока настраивали работу), Миша был хмур, серьёзен, задумчив и готов поддаться кенопсии, как никогда раньше.

«Ну ничего, — думал Миша глядя с высоты ракетной палубы ТК-20 на жалкие остатки дивизии, тянувшиеся на подъём флага, — пройдёт. Высплюсь сейчас и пройдёт, всегда же проходит».

— Михаил! — крикнул с пирса командир, — что хмурый, как утро тридцать седьмого?

— Поспать бы, тащ командир!

— Поспать? Сон для слабых духом! Ну ладно, поспи, пока ко мне идти будешь, чего уж там!

— Что с провизией? — спросил командир спустившегося к нему Мишу.

— Нормально. Поменяли вчера компрессор, запустили, всё…

И тут с соседнего пирса заревело. Бродячие собаки, поджав хвосты, убежали узнавать, куда вчера делись чайки. Солнце, начавшее было выглядывать из-за туч, испуганно шмыгнуло обратно и по воде обязательно пошла бы рябь, но и так рябило.

— Вот! — поднял командир палец вверх. — Вот что я называю командирским голосом!

Обзор заслоняла семнадцатая, стоявшая с другой стороны пирса, и командир поднялся на её палубу.

— Гена! — заорал он оттуда. — Не рановато ли?

— Что не рановато? — заорал ему в ответ командир тринадцатой.

— Гон у тебя начался не рановато ли? Февраль же, — чернила, слёзы, а ты трубишь, как иерихонский свисток!

— Саша! Ты лучше отвернись! Сейчас здесь будет кровь и внутренние органы по всему пирсу! Боюсь травмировать твою нежную психику!

— Гена! Успокойся! Расскажи другу, что случилось! Легче станет! А другу любопытно!

— Саша! Ты не поверишь! Вчера только всех распёк за попустительство к расхищению железа! Выхожу! А! С моего корабля! Прямо пока я распекал, утащили что-то!

— Наглецы! — посочувствовал командир и мельком глянул на Мишу (Миша пожал плечами, мол, а я вам что говорил). — Надо было стрелять на поражение, Гена!

— Не успел, Саша! Только борозду от моего корабля к твоему пирсу и увидел!

— Так чего вчера не орал, а до сегодня терпел?

— Я не терпел, Саша, я мало того что орал, так и пиздюлей вчера наотвешивал! А сегодня! Прихожу на корабль! И что ты себе думаешь?

— Теряюсь в догадках!

— Вторая! Саша! Вторая! Блядь, вторая борозда от моего корабля к твоему пирсу! Ты можешь себе такое представить? А! Что? Что я не так делаю?

Командир обернулся к Мише. «Это мы наш, сломанный, к ним оттащили и поставили, чтоб у них по наличию всё совпадало», — прошептал Миша, командир кивнул.

— Гена! Слушай, что скажу тебе! Вторая борозда — это не от тебя тащили, а тебе обратно вернули! Не рви нервы, дружище!

— Саша!

— Морской закон, Гена! Кто последний — тот и папа! А я и на твоей в море последним ходил, и на своей сейчас последним остался!

— Саша! Ну как же так! Ну нужно же было! Я не знаю! Ну хотя бы! Ну хоть как-то!

Командир опять повернулся к Мише. Миша сделал глаза: «Не, ну тащ командир, ну как вы могли такое подумать? Всё отдал — до капли».

— Обижаешь, Гена! «Хотя бы» занесли вчера и отдали всё до капли! Ты куда побежал? Гена! Гена, заходи потом ко мне — чаю выпьем! У меня плюшки, Гена!

— А я, малыш? А как же я? — с рубки семнадцатой свешивался её командир, с интересом наблюдавшей за развитием всей этой драматической сцены.

— А ты тут при чём?

— Что значит при чём? На тринадцатой когда закончится, вы к кому ходить станете? Это раз. С чьей палубы ты сейчас, Саша, ведёшь переговоры? Это два. Ну так я собираюсь?

— Ну собирайся, сирота. На десять тридцать накрываю и этого (командир кивнул в сторону тринадцатой) предупреди — ждать не будем!

— Миша, — командир, спустившись на пирс, взял Мишу под локоток, — ну надо же было осторожнее как-то… Я не знаю… Не так нагло.

— Тащ командир… понимаете… как бы вам объяснить… я сам… я же… они же… им же… ну понимаете, их же даже законы электричества не останавливают, понимаете? Даже то не останавливает, что это не снаряд от гаубицы, а компрессор! Компрессор — это же… как бы вам объяснить? Это же испаритель, это же конденсатор… Двигатель, в конце концов! Это же красота инженерной мысли на службе у нас, простых людей! А им лишь бы не устать! Хорошо, что не за аквариумом пошли!