Джанет Уинтерсон - Не только апельсины [litres]

– Не люблю жару, вот и все. В прошлом году на взморье в Пейтоне у меня солнечный удар случился.

Мы помолчали, я водила пальцем по очертаниям ее восхитительных костей и по треугольнику мышц на животе. Что есть такого в интимной близости, что сбивает с толку?

На следующее утро за завтраком она сказала, что намеревается поступить в университет и изучать теологию. Я считала, что это не такая уж и хорошая мысль, – из-за современных ересей. А она считала, что неплохо было бы понимать, как видят мир другие люди.

– Но ты же знаешь, что они ошибаются, – настаивала я.

– Да, но это может быть интересно, и вообще, пошли, не то опоздаем в церковь. Ты же сегодня не проповедуешь, так?

– Нет, – сказала я. – Предполагалось, что буду, но они что-то поменяли.

Мы покинули кухню, и на лестнице я остановилась поцеловать Мелани.

– Я люблю тебя почти так же, как люблю Господа, – засмеялась я.

Она посмотрела на меня, и глаза у нее на мгновение затуманились.

– А я не знаю, – сказала она.

Когда мы добрались до церкви, там уже исполняли первый гимн. Мама посмотрела на меня сердито, и я постаралась сделать виноватое лицо. Нам пришлось проскользнуть на скамью рядом с мисс Джюсбери, которая велела мне сохранять спокойствие.

– О чем вы? – прошептала я.

– После приходи ко мне поговорить, – шепнула она, – но только так, чтобы тебя никто не видел.

Я решила, что она сошла с ума. Церковь, как обычно, была полна, и всякий раз, когда я встречалась с кем-то взглядом, он или она улыбались или кивали. Это наполнило меня счастьем. Здесь мое место! Когда гимн закончился, я чуток ближе придвинулась к Мелани и постаралась сосредоточиться на Господе. «Мелани ведь Божий дар, – думала я, – и было бы неблагодарностью не ценить ее». Я все еще была погружена в свои мысли, когда осознала, что происходит нечто пугающее. В церкви стало очень тихо, пастор стоял на нижней ступеньке кафедры, а рядом с ним – моя мать. Она плакала. Костяшки пальцев мне обожгло болью – кольцо Мелани. Потом мисс Джюсбери подтолкнула меня встать, шепнув:

– Сохраняй спокойствие, только сохраняй спокойствие.

И бок о бок с Мелани я вышла вперед. Я искоса бросила на нее взгляд. Она была бледна.

– Эти дети Господни, – начал пастор, – подпали под чары Сатаны.

Его рука на моей шее была тяжелой и жаркой. Все собравшиеся застыли, как восковые куклы.

– Эти дети Господни поддались похоти.

– Минутку… – начала я, но он не обратил внимания.

– Эти дети полны демонов.

По церкви прокатился ропот ужаса.

– Нет во мне демонов! – выкрикнула я. – И в ней тоже нет!

– Слышите глас Сатаны? – обратился к пастве пастор, указывая на меня. – Лучшие превращаются в худших!

– О чем вы говорите? – в отчаянии спросила я.

– Ты станешь отрицать, что любишь эту женщину любовью, заповеданной между мужем и женой?

– Нет, да, то есть, конечно, я ее люблю.

– Я прочту вам слова святого Павла, – объявил пастор и прочел его и еще много разных слов про противоестественные страсти и клеймо дьявола.

– Для чистых все чисто, – заорала на него я. – Дело не в нас, а в вас.

Он повернулся к Мелани:

– Ты обещаешь отринуть грех и молить Господа о прощении?

– Да. – Ее била дрожь. Я едва могла разобрать, что она говорит.

– Тогда иди в ризницу с миссис Уайт, и старейшины придут и помолятся с тобой. Для тех, кто истинно раскаивается, никогда не поздно.

Он повернулся ко мне.

– Я люблю ее.

– Тогда ты не любишь Бога.

– Нет, я люблю их обоих.

– Ты не можешь.

– Люблю, люблю! Отпустите меня!

Он поймал мою руку и крепко сжал.

– Церковь не хочет видеть твои страдания, иди домой и жди нас, мы придем тебе помочь.

Вне себя от горя я выбежала на улицу. Меня поджидала мисс Джюсбери.

– Идем, – решительно сказала она. – Выпьем кофе и решим, что тебе делать.

Я пошла с ней. Я не могла думать ни о чем, кроме Мелани и того, какая она замечательная.

Когда мы пришли к мисс Джюсбери, она с грохотом поставила на плиту чайник и повела меня к огню. У меня стучали зубы, я не могла говорить.

– Я знаю тебя много лет, и ты всегда была упрямой. Почему ты не проявила хотя бы чуточку осторожности?

Я смотрела на огонь.

– Никто никогда и не узнал бы, если бы ты не попыталась объяснить все своей мамаше.

– Она хорошая, – механически пробормотала я.

– Она сумасшедшая, – безапелляционно возразила мисс Джюсбери.

– Я не все ей рассказала.

– Она не от мира сего, пусть даже мне в этом не признается. Она разбирается в чувствах, особенно в женских чувствах.