Давид Фонкинос - В погоне за красотой

В этот вечер Иван разыграл комедию – изобразил любящего мужа. Он приготовил для Сабины ужин, спагетти с болонским соусом, уточнив: «Я нарезал лук, как ты любишь». Сабина поцеловала его в щеку. К счастью, за ужином они почти не разговаривали, смотрели телевизор; поэтому Иван мог отключиться и снова думать о Камилле. Ее взгляд был полон такой ненависти, что он до сих пор вздрагивал. Но он бы все отдал, чтобы побыть с ней еще немного. Час, минуту, хоть секунду – время одного вздоха. Он не мог себе представить, что больше никогда ее не увидит.

Встреча с насильником породила новый кризис. Камилла месяц провела в постели, отказываясь ходить в лицей; она говорила, что это бессмысленно. Мать пыталась ее расспрашивать, но постоянно натыкалась на стену молчания. Иногда Изабель думала, что остается только примириться: Камилла вот такая, ничего не поделаешь. Свет и тень распределяет природа, а люди должны к ней приспосабливаться. Но через несколько секунд в ее памяти оживали другие картины, где Камилла от души радовалась жизни.

Этот новый приступ совершенно выбил Изабель из колеи. Она-то считала, что самое страшное позади. Рецидив испугал ее даже больше, чем первая депрессия; она невольно думала: «Значит, это никогда не кончится…» Положение было очень серьезным, в конце года предстояли экзамены на аттестат зрелости. Камилла ставила свое будущее под угрозу. Но она так страдала, что бог с ним, с аттестатом, лишь бы дочка снова начала улыбаться. Напрасная надежда. Лицо Камиллы напоминало посмертную маску. Вечерами в спальне Изабель плакала. Тьерри тоже находился в растерянности. В поездках на него давил постоянный страх: раздастся телефонный звонок и он услышит трагическую новость. Жене он ничего не говорил, но жил с ощущением, что временами их дочь покидает мир живых, словно в поисках пути к потустороннему существованию.

Нужно было что-то предпринять. Тьерри предложил дочери отправиться с ним в очередную поездку. Несколько дней в дороге, вдвоем. Камилла согласилась, чтобы доставить удовольствие родителям, они так этому радовались. Изабель помогла дочери собрать вещи, перед отъездом крепко поцеловала и энергично махала руками вслед отъезжающей машине. Но в первый же вечер Камилла, попросив у отца прощения, сказала: «Пожалуйста, проводи меня к поезду, я хочу вернуться домой». Тьерри возражал, пытался воздействовать своим авторитетом: слишком поздно, они уже далеко отъехали, раньше надо было думать, решений так скоропалительно не меняют и тому подобное. Однако он прервал свою воспитательную псевдопроповедь, заметив, что дочери не по себе. Конечно, она хотела сделать как лучше, успокоить родителей, но явно переоценила свои силы. Внешний мир причинял ей боль, обжигал ее. Она изо всех сил старалась сдержать слезы, чтобы эта неприятная ситуация не превратилась в катастрофу. Тьерри больше не настаивал. Он отвез Камиллу на ближайший вокзал, а Изабель встретила ее в Лионе. Всю дорогу до дома они молчали. Это призрачное возвращение так резко контрастировало с притворной радостью отъезда! Инициатива Тьерри, как все, что они пытались предпринять раньше, с треском провалилась, и это вызывало отчаяние.

Через несколько дней после несостоявшейся поездки Камилла, встав поздним утром, снова собрала дорожную сумку. Она ни минуты не колебалась, словно выполняла давно задуманное.

Изабель, вернувшись с работы в пустой дом, сильно перепугалась. Она несколько раз звонила Камилле, посылала эсэмэски, но ответа не было. Знакомые Камиллы тоже ничего не знали. В конце концов Изабель побежала в полицию. После часа ожидания, показавшегося матери бесконечным, ее приняла женщина приблизительно одного с ней возраста.

– Когда вы обнаружили исчезновение дочери?

– Вечером, когда вернулась домой.

– И сразу же пришли к нам?

– Я ей звонила, она не отвечает.

– У вас есть какие-то особые причины для беспокойства?

– Да. Она… у нее что-то вроде депрессии. И когда она уходит, всегда меня предупреждает. Еще она взяла сумку со своими вещами.

– Значит, она, по-вашему, сбежала из дома?

– Да.

– А с ее знакомыми вы связывались?

– Никто ничего не знает.

– Она, конечно, вернется. Сейчас идите домой, а завтра видно будет.

– Но я же вам говорю, она меня всегда предупреждает… А сейчас она в ненормальном состоянии. Прошу вас… помогите…

Изабель с трудом сдерживала рыдания. В больнице она привыкла к тяжелым случаям и умела сохранять спокойствие, но сейчас полностью растерялась. До такой степени, что вызвала сочувствие полицейской чиновницы. В сущности, та ее знала. Несколько месяцев назад сын чиновницы поранился, играя в футбол, и мать отвезла его в больницу. Они попали как раз к Изабель, которую сочли очень симпатичной. А сейчас она предстала беззащитной, почти отчаявшейся; женщины как будто поменялись ролями, и в этом было что-то несообразное. Сотрудница полиции старалась успокоить Изабель, говорила, что такое происходит постоянно, подростки ненадолго убегают из дома, но всегда возвращаются или, по крайней мере, дают о себе знать. Изабель ее не слушала. Слова бессмысленны, ей надо было помочь делом.