Наталия Лойко - Обжалованию подлежит

Милое дело — воротиться под привычно темные небеса, иметь возможность в ожидании желанного гостя вытянуться на собственной удобной постели. Устроила себе передышку, прикрыла глаза. Затылок уперся не в грубую бязь, а в белоснежное полотно, в наволочку, не помеченную штампом больницы. Отовсюду веет спокойствием, располагающей чистотой. Сегодня Оксана навела в своей комнате окончательный лоск, а потом выпроводила дочку на вечер, пожелав ей счастливой прогулки. Не без тайного умысла Маша отправлена на экскурсию по каналу, конечно с учетом ее девчоночьих интересов. Отчалить от Речного вокзала, выкроить местечко на палубе — более положительных эмоций для Машеньки не найдешь. Удачно, что и Вере Лукиничне сегодня подвалил интерес — хлопочет на свадьбе у кого-то из своих заводских.

Судьба порешила оставить Оксану со Станиславом вдвоем.

…Длинный отрезок жизни провели они врозь. Так бы и шло, если б Оксану не оглушила тревога, поднятая поликлиникой. Шло бы и шло… Хотя в конце концов убедилась, до чего непросто управляться с собой, со своими мыслями и чувствами. Что говорить, Станислава подчас отчаянно не хватало. Иной день вернешься с дежурства… Или взять выходные… По молодому своему неразумию, по склонности решать все раз-раз не сумела взвесить, предвидеть, чем для нее обернется ею же порожденный разрыв.

Больно было в ясное осеннее утро первого сентября, когда она повела свою Машеньку в первый класс в соседнюю школу. Белый фартучек, купленный на рынке букет, настороженно сияющие глазенки. Поводырями первоклашек были не только бабушки да мамаши — нередко с важностью шествовали отцы. Помнится, сердце заныло: быть бы и с ними третьему, переживать бы торжественное событие вместе, втроем.

«Поступите как следует, по-мужски. Вы найдете, что ей сказать».

Памятуя о напутствии Полунина, Стась начал объяснение вскоре, как был встречен Оксаной и усажен ею за накрытый для чаепития стол. Самой ей не дал проговорить и словечка. Боясь утратить накопленную решимость, твердо — по-мужски! — выложил годами лелеемую мечту о совместной с ней жизни.

Выложил, а в ответ тишина. Оксане тоже, наверно, нужно набраться решимости.

Тишину нарушает сам Станислав, нервно позвякивая ложечкой о стакан со стынущим чаем. Губы наглухо сжаты, ноздри не расширяются — какой там юмор в решающий час. Минутами Станислав весь нетерпение, весь надежда; минутами выглядит так, как выглядел бы, попав к тем же онкологам на обследование. Своей беззащитностью, безыскусным своим поведением он Оксане особенно мил. Больше, чем мил. Что-то помешало ей первой начать объяснение. Она бы могла, ей всегда было свойственно действовать напрямик. Иной раз не рассчитаешь удара, иной раз нанесешь его заодно и себе. Перед внутренним взором опять оживает давний полуночный час, памятный полусумраком этой их комнатенки, морозными узорами на окне, хвойным смолистым духом. Стась тем вечером, не предвидя категорического отказа, выплеснул, что скопилось в душе, и замер, ожидая ответа. Но ответа тогда еще быть не могло, слишком поторопился. То есть ответ получил. Получив, покорился. И, не затягивая, можно сказать, с кондачка, выполнил ее суровый наказ — взял да обзавелся семьей.

Что и как у него получилось, пока покрыто туманом. Станислав еще в мае в зале ожидания, вернее, пережидания ливня отделался шуткой: выбился в отцы-одиночки.

Нынешним вечером ему не до шуток. С ее стороны бессовестно так долго молчать, самой непонятно, почему онемела, никак не подыщет подобающих слов.

Безмолвие нарушается неустанным ходом будильника, его ритмичное тикание напоминает: время движется, движется и прогулочный катер, вспенивая водную гладь, торопится доставить Машу назад, к Речному вокзалу. Договаривайтесь быстрее — время не ждет.

Время не ждет, понимает Оксана. Надо отозваться, ответить. Пусть знает, что лишь в нем, в его доброй надежной улыбке она видит свое спасение. При чем тут спасение? Счастье. Настоящее счастье возможно только со Станиславом. Не может она без него! Одно его присутствие и успокаивает, и придает обыденной обстановке неуловимую праздничность, особый настрой. Самой себе неловко признаться в сладостно-пронзительном чувстве, вызываемом нечаянным прикосновением, рукопожатием или хотя бы взглядом, всегда несмелым.

Но бесчувственным — никогда!

А сама она разве бесчувственна? Ну и решайся. Говори, тебя ждут. И не давай своему сердцу так громко стучать.