Наталия Лойко - Обжалованию подлежит

В мысли невольно проникла встреча Нового года. Сорок шестого. Взблеснула первая послевоенная елка, убранная с помощью Стася. Когда праздничный блеск был пригашен и лишь мерцала серебристая канитель, а Маша сладко спала в обнимку с картонным слоником, состоялось первое объяснение. Для Стася оно было как первый парашютный прыжок.

Сейчас Оксане трудно понять, что заставило ее поступить так, по сути, нелепо, безжалостно в отношении их обоих. Посчитала своей обязанностью напомнить ему (и себе) о самоотверженно погибшем Петре. Не с легким сердцем отрезала путь себе (и ему). Отказ отказом, но мало того: посоветовала, даже велела сникшему «жениху» поскорей завести собственную семью.

Ах так? Ищи ветра в поле.

Искать не пришлось. Известил в письменном виде, что приказ ее выполнен.

Поспешил «поплавок»…

Грустновато протекало ее одиночество, неважно обернулась его скоропалительная женитьба.

Не следует это бередить. Следует понимать, что ты все же везучая. Теперь пойдет хорошая полоса. Страшная болезнь и та отступила. Ты дома, ты выстояла, тебя успели спасти. Забудь о нескончаемом дне, не знающем сумерек, забудь обо всем, что связано с городом, который ты повидала мельком. Выкинь из головы опостылевший двор с бездействующим фонтаном, с заевшимися ленивыми воробьями. Перед тобой нигде не маячат согнутые горем фигуры в серых халатах. Переходи в настоящее, переключись на все, что вокруг: на идущих вразвалку или, наоборот, спешащих к подъезду жильцов; на вкопанные в землю стойки и перекладину, через которую перекинут вытоптанный ковер — быть ему битым! Гляди на изрытую малышами песочницу, обведенную ярко-желтой приземистой оградкой — не скучным бетонным кольцом. Сама поутру спускалась к свежеобструганной лавочке в палисаднике, огороженном не сплошным суровым забором, а живой трепещущей изгородью, которую в компании с другими жильцами сажали Оксана и Машенька, тогда еще семиклассница.

Позади зеленого подстриженного бордюра пролегает уютная тихая улочка. Как ни высовывайся, как ни выглядывай из окошка, в поле зрения попадает лишь отрезок нечетной ее стороны, несколько разнотипных строений. Есть здания, возведенные с незапамятных, возможно, с дореволюционных времен, есть новоиспеченный дом, выросший на глазах у Оксаны. Заселяли его, пока она маялась за сотни километров отсюда. Немало понаехало новоселов!

Пока в подступающих сумерках рассматривала фасад, во многих окнах, за дверями балконов поочередно вспыхивали огни различных оттенков. Не всюду зашторено, есть возможность увериться, сколь по-разному каждый обставил полученное жилье. В середке второго этажа гостеприимный хозяин включает свет подряд во всех помещениях, демонстрирует заглянувшим гостям обретенную его семьей благодать. На виду большой календарь, осветительные приборы нашли свое место, против окошка приколочен пейзаж — зеленое с голубым, книги на полках выставили свои корешки. Обустраивается домина… Сам-то он не великий памятник архитектуры. Блочный, пятиэтажный, без лифтов — точно такие, в большинстве светлой окраски, строят, возводят за последние годы во всех районах Москвы. Счастливчики, получившие ордера, не пеняли на низкие потолки и малоудобную планировку. Отдельная квартира! Отдельная! Наслаждайся после опостылевшей коммуналки. Здесь обязательны краны с горячей водой, здесь балконы, приданные даже вторым этажам!

К своей не отдельной Оксана привыкла, соседка — лучше не надо. Но разве не диво, что и Пылаевых ожидает переселение, как и многих ветеранов метро? О том недавно и всенародно, как сказывали, объявлено на собрании. Наберитесь терпения, товарищи, событие не за горами.

Не за горами? Но и не завтра же… Оксане надо дождаться. Она и дождется — не подводить же хирурга. А с чего подводить — на выручку спешат и спешат положительные эмоции.

Пора бы Станиславу прийти.

Отойдя от окошка и включив электричество, метнулась вместе с собственной тенью к чисто протертому зеркалу на стене. А стена-то в рисуночках! Слава богу, не мышиных тонов! Расправила кружевцо, настроченное на блузку, провела гребенкой по темным густым волосам, успевшим, к счастью, несколько подрасти. Как ни отбивалась от прошлого, всплыл призрак окраинной парикмахерской, той, что расположена за «Кулинарией», аптекой, за углом кирпичного шестиэтажного дома. Бьющие в нос духота и приторный аромат парфюмерии; сонное гудение сушилок; громкое звучание радиорупора; искреннее возмущение мастера Томы: такие чудные волосы под мальчика стричь! А ее же выкрик: неужто добровольно под нож?! За освещенной витриной с бюстами-манекенами проходили не знающие горя прохожие, мелькали автомашины с невключенными фарами, излишними при отсутствии тьмы.