Кирилл Апостолов - Времена и люди

— Я предлагаю, — сказал Нено, — обсудить сначала эти разработки со специалистами, с активом района. Обдумать все возможное — и хорошее и плохое. Естественно, люди станут предлагать новые идеи, и в конце концов мы составим какую-то стройную генеральную программу. Вот тогда и отдадим ее в округ как постановление совета и всего районного актива.

— Да! — Бай Тишо засмеялся. — И будем мусолить его месяцы, а может, и годы… Ты подумай-ка! Здесь нам человек предлагает абсолютно новый раскрой. Хотя противоречия, конечно, налицо…

— Ты меня неверно понял, бай Тишо, — поправляет его партсекретарь. — Я вспоминал о внутренних противоречиях, но для меня это не самое важное. Замысел, в общем, правильный, я его одобряю. Меня тревожит какая-то смутная философия, которая пронизывает весь план, словно невидимая ниточка… Не могу обозначить ее точным словом — чувствую только ее присутствие… И повторяю: если б эту программу должен был выполнять кто-то другой, а не сам Тодор, возможно, мои страхи уменьшились бы наполовину. С Сивриевым мне страшно, слышишь? Ощущение такое, будто дьявол читает Евангелие…

Бай Тишо, опершись ладонями о письменный стол, твердит:

— Одно знаю: я сделаю непоправимую ошибку, если послушаюсь тебя!

Нено, постучав нервно по столу, опустил голову, губы его все больше и больше бледнеют.

— Эй, идем, что ли? — спрашивает председатель, вынимая из ящика большую коричневую сумку.

— Нет.

— Вот какие люди несговорчивые! Чтоб ты знал: с такой несговорчивостью руководить народом нельзя.

— Я советую тебе для твоего же добра. Чтобы после не посыпал ты голову пеплом.

Нено подходит к окну — оттуда смотрит на него Желтый Мел, который кое-кто в Югне и посейчас называет Черноморец. Для них он теплый южанин, доползший до Струмы и остановившийся перед тесными воротами русла. Другие считают, что легенда не кончается здесь, что есть у нее продолжение… Но это уже рассказы деда Драгана, и мало тех югнечан, которые ему верят. Как-то столичный журналист, путешествовавший по долине Струмы, побывал в Югне, переночевал, а когда через полгода писания его увидели белый свет, директор избы-читальни обнаружил, что есть в них кое-что и об их селе. «В тени Желтого Мела, прозванного еще и Черноморцем, — писалось в газете, — живет восторженный ребенок, который с радостью смотрит на луну, пересекающую маленькое югненское небо, грустит о старой чинаре, вывороченной прибывающей Струмой и унесенной ветками вперед, часами напролет может любоваться восходами и закатами… Этот человек — достопримечательность Югне, такая же, допустим, как вершина Желтый Мел…» Когда люди узнали о написанном, одни воскликнули: «Хорошо, но очень мало!» Другие сказали: «Очень мало, зато хорошо!» А сам бай Тишо, который последним прочел статью, потому что именно тогда делал югненскую революцию, изрек: «Написано здесь действительно обо всех вас, ступивших на новый путь, но не забывайте о своем Черноморце да о маленьком югненском небе…» Все-таки большинство крестьян осталось при том мнении, что написано о них. И не могли они простить журналисту, назвавшему их ребенком — пусть даже и восторженным.

Смахивает на выдумку, решил Нено, и все-таки это сама истина. Пусть и не абсолютная. Но разве было бы Югне тем, чем является оно сейчас, без Желтого Мела, без Черной Тисы, без Струмы? Без… бай Тишо: не он ли первый посеял в их душах большие тревоги нашего времени, не он ли первый заговорил с ними просто и открыто, по-человечески убедительно? Он всегда с ними плечом к плечу и в радости и в беде. Журналист хорошо сказал: «Вершина наравне с Желтым Мелом!» Лучше сказать невозможно.

Нет, он никому не позволит бросить тень на его имя и деятельность, никому, а тем более человеку, который здесь без году неделя и который не представляет, что значит бай Тишо для здешних людей.

Подойдя к председателю, Нено кладет руку на сумку, которую тот долго не может закрыть.

— Говорю тебе совершенно серьезно, оставь эту поездку в Д. Мы рассмотрим план на правлении, дадим ему зеленую улицу… Но прошу тебя, пока не показывай его никому из вышестоящих.

Председатель отстраняет его руку и, хлопнув со злостью по сумке (замочек при этом щелкает, и сумка сама закрывается), бормочет себе под нос:

— Вам хорошо… Только бай Тишо не в вашем возрасте. А вы этого не понимаете… Ладно, хватит. Решай сам, и завтра утром…

Притормозив на площади, Ангел спрашивает, не захватить ли начальника — он вроде бы тоже собирался в Яворнишково.