Макото Синкай - Пять сантиметров в секунду

Это была первая женщина, с которой Такаки начал встречаться. Он многому у неё научился. С ней Такаки познал и доселе неведомые радости, и доселе неведомые печали. С ней он утратил девственность. С ней он понял, каково это — быть настолько сильно привязанным к другому человеку; иногда Такаки мог справиться со своими чувствами, иногда нет, последнее случалось достаточно часто, причём ни любовь, ни ревность контролю вообще не поддавались.

Такаки и девушка из Иокогамы были вместе полтора года. Потом ей сделал признание какой-то мужчина, после чего всё было кончено.

— Тоно-кун, я всё ещё люблю тебя очень-очень сильно, а ты настолько сильно меня не любишь. Я это поняла, и мне очень плохо, — сказала она, рыдая у него в объятиях. Он собрался было возразить, но подумал, что сам виноват в том, что она страдает. И промолчал. Впервые в жизни Такаки почувствовал, как боль в душе становится сильной физической болью.

Он до сих пор не мог забыть, как ещё до первого свидания, в университетской столовой, когда упаковки с обедами бывали распроданы, они садились за один столик и поспешно расправлялись с едой. Он всегда ел обед из кулинарии, а она неизменно приносила немного еды из дома. Она была в белом переднике, ела не спеша, тщательно жевала и аккуратно подъедала всё до последней рисинки. Её порция была по крайней мере вдвое меньше, но Такаки всегда заканчивал есть первым. Он посмеивался над её медлительностью, а она в ответ бросала раздражённо:

— Тоно-кун, это тебе нужно есть помедленнее! Куда ты вечно спешишь?

Гораздо позже Такаки понял, что она имела в виду: ей хотелось, чтобы их совместные обеды в университетской столовой продолжались как можно дольше.

Со следующей своей девушкой Такаки познакомился, конечно, тоже через работу. На третьем курсе он подрабатывал ассистентом учителя подготовительной школы. Четыре дня в неделю Такаки после лекций спешил на Икэбукуро, ехал по линии Яманотэ до Такаданобабы, пересаживался на линию Тодзай и приезжал в район Кагурадзака, где и располагалась школа. Коллектив был маленький: один учитель математики, один учитель английского, пять студентов-ассистентов, включая Такаки, который помогал учителю математики. Это был обходительный мужчина, ещё молодой, лет тридцати пяти, он жил в центре города, заботился о жене и детях, был чрезвычайно педантичен во всем, что касалось работы, обладал умом и обаянием и вообще был на своём месте. Сосредоточившись на подготовке учеников к вступительным экзаменам, он успешно вдалбливал в их головы азы математической науки и умело дополнял программу элементами высшей математики, время от времени демонстрируя ученикам красивые и доступные им формулы. Чтобы удержаться на месте ассистента, Такаки даже погрузился с головой в математический анализ, который изучал в университете. Почему-то он пришёлся учителю по сердцу, и в то время, как другие ассистенты заполняли классный журнал или выставляли оценки, Такаки поручались разного рода ответственные задания; например, он должен был подготовить черновой план урока или проанализировать, как изменились вопросы на вступительных экзаменах. Такаки из кожи вон лез, лишь бы оправдать доверие. Работа того стоила и к тому же очень неплохо оплачивалась.

Девушка тоже была ассистентом и училась в университете Васэда. Красотой она превосходила всех женщин из окружения Такаки. Невысокая, с потрясающей фигурой, прекрасными длинными волосами и поразительно большими глазами, она была красива, думал Такаки, даже не женской, а какой-то звериной красотой. Как бесстрашная олениха, как парящая в вышине птица.

Само собой, на девушку заглядывались. И ученики, и учителя, и студенты-ассистенты использовали любую возможность, заговорить с ней, и только Такаки почему-то держался от неё подальше. Он любовался девушкой издали, но понимал, что болтать с ней ни о чём непросто — слишком уж она красива. Наверное, именно поэтому он и стал подмечать в её поведении странности, если не сказать «отклонения».

Когда с девушкой заговаривали, она отвечала с очаровательной улыбкой, но произносила ровно столько слов, сколько требовалось, чтобы поддержать беседу. Никто в школе этой отчуждённости, казалось, не замечал, напротив, все считали девушку очень любезной и общительной.

«Красавица, однако нос не задирает, скромная и милая» — говорили о ней другие; Такаки это казалось странным, но бегать и разубеждать окружающих он не собирался, да и не задумывался особо, искренне они заблуждаются или просто делают вид. Если девушка не хочет сближаться с людьми, это её личное дело. Просто-напросто все люди разные, у каждой пташки свои замашки. Совать нос в такие дела — себе дороже, думал он.