Макс Акиньшин - Тридцать восемь сантиметров

Бокалы для коктейлей придумал Сатана, черт бы его драл. Они из тонкого стекла и скользят в руках как обмылки. Мыть их всегда очень неудобно. Приходится быть крайне аккуратным. Осторожно водить губкой по поверхности, споласкивать и вытирать полотенцем, ставить на металлическую сушку. Пьют из них одни педерасты, иногда забредающие к нам, и это тоже не радует. Хорошо еще, что завсегдатаи предпочитают пиво, и пивных кружек образовывается намного больше. Намного. Пять – шесть десятков против шести штук.

Я смотрел на поднос, по которому растекалась вода. Какие коктейли могут быть здесь, в пабе мистера Долсона? Мерзость, названия которой еще не придумали.

Дайкири, Лонг Айленд, Голубая лагуна – так и остались буквами на затертых барных картах. Напитки смешивал Халед. Маленький марокканец морщил лоб, с трудом читая этикетки бутылок, а разобрать рецепты было выше его способностей. Как ни странно, мистер Долсон был им доволен. Может по причине тех таинственных посылок, которые бармен получал с родины? Мне было плевать. Но вот бокалы бесили. Каждый раз приходилось расставаться с парой монет, убирая острые осколки.

-Ну, вот опять! – констатировал торчавший в дверном проеме Долсон. – Тебе пора закупать их коробами, Макс.

Я что-то буркнул в ответ. Что-то извиняющееся. А хозяин продолжил:

-Скоро мы разучимся мыть посуду. Телепрограммы будут транслировать прямиком в мозг. И в сортир вместо журналов будем брать инструкцию. Тебе это нравится? – долгие годы лежания с перемазанным зеленой краской лицом сделали из снайпера в отставке Майкла Долсона окончательного и бесповоротного философа. А целебная грязь Экваториального Конго вынудила начинать день с пары шотов Гленфиддиха и высокой патетики.

Не дожидаясь моей реакции, он ответил:

– Понятно, что тебе это нравится. Ты русский и далек от благ западной цивилизации. Тебя это все еще удивляет. У вас там до сих пор зима, да? Водка, да? Гулаг? Спецназ? Путин?

Эти слова он тщательно коверкал, разбавляя манчестерский акцент, над которым смеялась остальная Англия, собственными изобретениями.

-Обычная страна, мистер Долсон, – ответил я и принялся за пивные кружки. Вот их было мыть одно удовольствие. Они с толстыми стенками и совершенно не скользили в руках.

-Конго тоже обычная страна. Но я тебе скажу, у тех обезьян уже есть спутниковые телефоны и ваши Калашниковы. Знаешь, что делает Калашников с человеком?… Неет, -протянул он , – все это идиотское развитие и прогресс закончатся одним. Одним, Макс.

-Чем, мистер Долсон?– спросил я, вытирая посуду. В два часа у меня был IELTS в колледже святого Антония, и мне было необходимо как можно быстрее отделаться от своих ежедневных обязанностей.

-Каким-нибудь сраным г..ном, Макс! – заключил собеседник. – Возьми, к примеру, порнографию. Помнишь все эти классические фильмы девяностых? Сара Лоу, Джесс Айдек?

-Не помню, мистер Долсон, у нас их не было.

-Конечно, у вас их не было. Вы же дикари! Гунны!.. – он сделал паузу и отхлебнул из стакана. – Но и мы не лучше. Мы постоянно совершенствуем этот гнилой мир. Двигаем прогресс. Наши лучшие ученые бьются над всей этой чепухой. Интернет, мобильные телефоны, компьютеры. Из поколения в поколение! Мы теряем больше, чем изобретаем. Порно девяностых уже в прошлом и интересует лишь коллекционеров. Обычный акт нас не устраивает, мы заглядываем внутрь! Сбриваем лишнее, улучшаем свет ламп, чтобы не осталось темных пятен. Работаем с четкостью и увеличиваем резкость. Зачем? Зачем мы это делаем? Мы лезем все глубже, нас уже не возбуждает то, что мы видим. Мы пресыщены тем, что имеем. Мы блюем всей этой вкусной пищей. Совсем скоро мы будем разглядывать УЗИ и рентгеновские снимки. И они будут возбуждать нас больше настоящей голой бабы в кровати. А лет через двадцать любой подросток будет передергивать, знаешь на что?

-Понятия не имею.

-На кардиограмму! – торжественно сообщил он.

Собственно весь этот разговор был рассчитан на Лорен, расположившуюся с чашкой кофе и яичницей в углу заведения. Я так думал, что именно на ее кардиограмму отставной капитан САС предполагал мастурбировать лет через двадцать. Сидевшая в старом свитере с вытянутым горлом Лорен расхохоталась. Солнечные лучи, словно ленивые кошки, ползли по столу, выхватывая из тьмы высокий лоб и глаза голодной кобры. Мисс Лола, именно так звали Лорен в «Красном тузе», наслаждалась философией хозяина.

– Что будет после кардиограмм, мистер Долсон? – спросила она, закуривая тонкую сигаретку.