Александр Проханов - Скорость тьмы [Истребитель]

— Мы отправляем наш волжский десант в Москву. Волга — это русское раздолье, русская сила, русская свежесть. Вы едите покорять Москву, и она, не верящая слезам, поверит вашей красоте, вашей доброте, вашей искренности. Прежде, чем вы станете участницами и, уверен, победительницами конкурсов «Мисс Москва», «Мисс Россия», «Мисс Европа» и «Мисс Вселенная», вы пройдете курс обучения, во время которого вам дадут уроки вокала, танца, пластики и хороших манер. Конечно, у каждой из вас жизнь сложится по-разному. Одни достигнут высот в шоу-бизнесе, станут звездами эстрады и примадоннами. Других ждет судьба топ-моделей, подиум, обложки глянцевых журналов. Третьи просто выйдут замуж за достойных состоятельных людей, будут жить в престижных виллах, создадут семью, станут воспитывать детей, содержать дом, принимать именитых гостей, для чего и пригодятся хорошие манеры, уменье очаровать. Мы, которые посылаем вас в столицу, платим за вас деньги, конечно, надеемся получить за это свою выгоду. Но поверьте, нами движет добро, любовь, наш волжский патриотизм, желание видеть нашу Россию красивой и процветающей. Счастливого пути, мои дорогие!

Мальтус прижал к страстным губам пальцы и послал девушкам воздушный поцелуй. Соскочил со ступеньки, приобнял одну, легонько поцеловал в лоб другую, потрепал по щечке третью. Элегантный, доброжелательный, пошел по перрону, удаляясь, провожаемый восхищенными благодарными взглядами.

Металлический голос объявил отправление. Проводник стал торопить пассажиров. Девушки, схватив букеты цветов, стайкой залетели в вагон. Махали сквозь пыльные окна, делали смешные рожицы, что-то писали на стекле пальцами. Бацилла, весело кривляясь, со ступенек вагона отдавал честь растроганным матерям, отпускавшим дочерей в волнующее и тревожное странствие. Рыжий слесарь, откинув окурок, последний вскочил на ступеньку. Поезд шел вдоль перрона, и следом бежала, махала, отставала белокурая Валентина с бирюзовыми сережками.

Ведеркин покидал перрон, возвращаясь к зданию вокзала. В дверях столкнулся с Федором Морковниковым, начальником безопасности моторостроительного завода «Юпитер», прежним другом, с кем своевал две чеченские войны и уволился из частей спецназа. В родном Рябинске судьба отдала их в услужение разным хозяевам, находившимся в непрерывной вражде. Оба друга включились в эту вражду, по разные стороны, и часто их служебные действия приводили к прямым столкновениям, заряжали взаимной неприязнью. Встретившись теперь, они едва кивнули друг другу, хотели разойтись, но, повинуясь влечению, задержались, потоптались. Морковников спросил:

— Ты чего здесь?

— Да пустяки. Девчат на конкурс в Москву отправлял, — ответил Ведеркин, — А ты?

— Должен груз прийти для завода. Суперкомпьютер японский. Шеф велел обеспечить безопасность маршрута. А вагон задерживается. Может, посидим, по рюмке выпьем?

— Мне нельзя. Сегодня сына и жену в Москву везу. Отправляю на лечение в Германию.

— Тогда без рюмки, так посидим.

— Минут сорок можно.

Они уселись в привокзальном буфете, перед чашечками кофе, два боевых товарища, два подполковника. Сами не понимали, что повлекло их друг к другу теперь, когда дружба кончилась, сменилась враждой и соперничеством. Статный, с лицом голливудской звезды, подстриженный в дорогом московском салоне, в модном пиджаке и шелковом галстуке, Алексей Ведеркин. Его бронзовый загар был добыт в Эмиратах, куда недавно сопровождал своего хозяина Мальтуса. Золотое кольцо красовалось на холеной руке. Запах французского одеколона был ненавязчив и свеж. И Федор Морковников, — круглая, с бобриком голова, красное, воспаленное лицо с рыжеватой щетиной и кустистыми бровями, шрам ото лба через бровь рубанувший скулу, несвежая рубаха без галстука, под ногтями темные дужки, и синие, нервные, часто моргающие глаза. Их первые фразы были осторожным выведыванием, без всякой надежды узнать у другого истину, — рефлекс разведчика, привыкшего вербовать, опрашивать агентуру, обнаруживать среди пустяков и вороха бессмысленных сведений крупицу драгоценной информации.

— Хотел тебя спросить, Алексей, правда ли, что твой Мальтус собирается расширить игорный клуб «Фантастика»? Там, на участке, какой-то хмырь с теодолитом появился. — Морковников спросил невзначай, без всякого интереса, устремляя глаза мимо античного лица Ведеркина, — Вы еще вплотную к заводу подберитесь.

— Да кто его знает, Федя, что у Мальтуса на уме. Едва ли он здесь расширяться станет. А мне говорили, правда ли, нет, что кто-то из твоих брякнул: «Хорошо бы, говорит, в „Фантастику“ бутылку с бензином кинуть». Не советую, это уголовное дело, — столь же небрежно, почти скучая, заметил Ведеркин.