Заур Зугумов - Записки карманника (сборник)

С точки зрения воровской этики человек, дающий наколку, по определению не может быть порядочным. Но Хряк нам ее и не давал, а просто предлагал «работу», в которой собирался участвовать вместе с нами. Это круто меняло дело. Такому человеку доверие оказывалось. Наводчику, тоже идущему на дело, никто не мог впоследствии предъявить никаких претензий, если, конечно, они не возникали уже на месте.

Хряка мы с собой не взяли, нам достаточно было его информации, а вот его босяцкую корректность оценили по достоинству.

В деле нас было четверо: Дипломат, Цируль, Ляля и я. Больного Карандаша мы оставили дома, на попечение все того же Хряка. Так было спокойнее во всех отношениях. Вот только кто кого опекал…

С приходом весны у старого уркагана обострился туберкулезный процесс. Он температурил, харкал кровью, еле передвигался по комнате и ни в каком деле, при всем своем желании, участвовать не мог.

Покой того тихого апрельского вечера в одном из переулков на Васильевском острове неожиданно разорвал крик неизвестно откуда взявшейся ночной совы. Это Цируль – любитель импровизаций – цинковал нам, что все готово и пора начинать.

Сплюнув для масти через левое плечо и резко оттолкнувшись от ствола старого тополя, как в детстве услышав голос матери, из окна звавшей меня на ужин, я зашагал к нужному подъезду походкой загулявшего студента. И только ледяная сталь револьвера, обжигавшая правое бедро, не позволяла забыть о реальности.

Сложность предстоявшего дела заключалась в том, что хозяин квартиры – старый и известный даже за границей ювелир – дверь открывал только людям, которых хорошо знал. Больше того, для каждого из них он придумал определенный пароль, и эта осторожность была не лишней. Например, тот самый племянничек, который и дал на него наколку, при каждом появлении называл в определенной последовательности имена и отчества сначала своих дядьев, а потом и родных теток. И тех и других в роду было в избытке, к тому же называть их надо было именами, принятыми в семье, что чужаку было не под силу. Шмуэль Соломонович, так звали старика, не считал зазорным записывать все это в особую тетрадь, называемую его близкими «семейным Талмудом», иначе он и сам запутался бы.

Но мало было узнать пароль и умело воспользоваться им. Нам предстояло разыграть настоящий спектакль, да так, чтобы хозяин не почувствовал фальши и открыл дверь. Эта часть операции представлялась самой сложной и ответственной, и ее доверили не кому-нибудь, а именно мне, и, надо заметить, неспроста.

В то шебутное и неспокойное время я хоть и был, на взгляд старых урок, еще безусым юнцом, но все же в некоторых случаях уже успел зарекомендовать себя. Обо мне босота отзывалась как о шустром и толковом крадуне, подающем большие надежды. Я смолоду отличался аккуратностью и всегда старался выглядеть элегантно, одевался со вкусом, хорошо, но не вычурно и мог внушить доверие кому угодно. Всё это позволяло надеяться на успех.

Бесшумно ступая по лестничным ступеням, я наконец-то поднялся на третий этаж старого семиэтажного дома, собрался с мыслями и, переведя дух, уверенно нажал на кнопку звонка. Нужно было строго соблюдать интервалы: три коротких и два длинных звонка, потом повторить несколько раз, постоянно меняя последовательность.

Я сделал все правильно и стал терпеливо ждать. Сказать, что я был абсолютно спокоен, значит покривить душой. Конечно же, я волновался в тот момент, но это волнение никак не проявлялось внешне.

Слева от меня, прижавшись к стене, стоял Дипломат с взведенным пистолетом в руке; на площадке между третьим и четвертым этажом в темноте затаился Цируль, а внизу, у входа в подъезд, стрем охраняла Ляля.

– Кто там? – За дверью послышался мелодичный голосок девочки-подростка.

Я произнес несколько загодя заготовленных фраз, постаравшись при этом держаться, как можно непринужденнее:

– Bonjour, la mademoiselle! Pardon de vous deranger. On m’appelle Rouslan, je suis arrive de Moscou sur les affaires. Dites, s’il vous plait, si je peux parler au maitre? [1] Здравствуйте, мадемуазель! Простите за беспокойство. Меня зовут Руслан, я приехал из Москвы по делам. Скажите, пожалуйста, могу ли я поговорить с хозяином?

По всей вероятности, в тот вечер здесь не ожидали услышать пусть и не безукоризненную, но все же французскую речь. В коридоре послышалось какое-то движение, затем, после небольшой паузы, тот же юный голосок ответил мне тоже по-французски:

– Одну минутку, мсье, я сейчас его позову. Затаив дыхание, мы вновь замерли в ожидании. Не прошло и минуты, как за дверью послышался спокойный и уверенный мужской голос: